Фенир-младший шел вперед, не оглядываясь на стоящих позади.
И купол сомкнулся.
Отрезал его от внешнего мира, оставив на растерзание монстрам, лишь с полуразрушенной горгульей в качестве поддержки.
Я до боли впилась зубами в собственные губы. Что же он делает? Зачем?
Мне не хотелось смотреть, как его разорвут на части. Пусть он был миллион раз хамом, но не заслуживал такого конца.
Тем временем несколькими пассами рук Фенир извлек из воздуха посох. Прежде ничего подобного я не видела и даже в теории не понимала, чем против мертвецов может помочь деревянная палка с синим камнем вместо набалдашника.
Виктор остановился.
Я видела, как напряжены его плечи, как он опустил голову вниз, а в следующий миг с размаху двумя руками воткнул посох в землю.
И что-то изменилось.
Огненный шквал вырвался из камня, венчавшего мудреную палку в руках Фенира. Настоящий ураган, пылающий смерч, который раскручивался все быстрее и быстрее, сжигая все на своем пути.
Стихия разрасталась с каждой секундой, заполняла все пространство внутри магического купола, и через пару мгновений огненные всполохи уже ласкали мерцающие стены. Валы пламени все накатывали и накатывали, и я не представляла, что может выжить в том аду, который происходил сейчас там.
В таком огне не уцелеет никто – ни живой, ни мертвый. Даже камень горгульи наверняка оплавится.
Прошло минут пять, прежде чем шторм стихии начал стихать. Он медленно спадал, будто втягиваясь туда, откуда зародился, оставляя за собой лишь пепел и выжженную дотла землю. От кладбища не осталось ничего.
– Моя море-трава-а-а… – взвыла Хельга.
– Дура! – Я не могла поверить, что ее волнует сейчас только кустарник. – Там же человек умер.
– Кто? – будто не поняла соседка.
– Фенир. Ты что, не видела? Он пожертвовал собой. Сгорел!
– Этот, что ли? – Хельга взглянула на меня так странно, и теперь я себя ощутила идиоткой. – Да что ему будет? Он же и в воде не горит, а и огне не тонет. Тьфу, наоборот. Смотри.
Она указала пальцем куда-то, где среди дыма проступал силуэт горгульи. Пришлось как следует присмотреться и все равно ничего не понять.
Лишь когда преподаватели сняли щит и ветер ворвался внутрь, разрывая плотные клубы дыма, я узрела.
Виктор Фенир стоял посреди пепелища, все так же держа в руках посох, и был мужчина абсолютно голым. Когда я говорю “абсолютно”, я имею в виду “совсем”.
И даже то, что я не разглядела утром в трактире под приспущенными штанами, теперь было у всех на виду. Наверное, будь сейчас рядом Виктория, она бы уже восхитилась масштабом обозримого и даже задумалась над небольшим дошивом деталей в Лапушку, но вместо этого я слышала только стенания Хельги:
– Проект погублен. Не видать мне отличительной грамоты в конце семестра!
А дальше ничьих слов было уже не разобрать. Началась суета, шум, гам и истерия со стороны тех, кто, как и мы с Хельгой,