– Клянусь мертвыми… у него ведь был ребенок!
– Я им напишу.
– Что проку в письмах? – Он чувствовал, как к носоглотке подкатывают едкие слезы. – Я отдам им свой дом! В Остенгорме!
– Ты уверен?
– Зачем мне дом? Я все равно провожу все время в седле.
– У тебя большое сердце, Лео. – Мать присела на корточки, чтобы быть с ним лицом к лицу. – Порой мне кажется, что слишком большое.
Ее бледные руки казались крошечными, зажатые в его латных рукавицах, но сейчас они были сильнее.
– В тебе есть задатки великого человека, но ты не должен позволять каждой эмоции уносить тебя невесть куда. Храбрые порой выигрывают сражения, но войны всегда выигрывают умные. Ты меня понимаешь?
– Понимаю, – прошептал он.
– Хорошо. Тогда прикажи людям покинуть ферму и отвести войска к западу, пока Стур Сумрак не прибыл с подкреплением.
– Но если мы отступим… то получится, Риттер умер ни за что? Если мы отступим, как это будет выглядеть?
Она встала.
– Как женская слабость и нерешительность, я надеюсь. Тогда, возможно, горячие головы среди северян возьмут верх, и они начнут преследовать нас с мужественными улыбками на своих мужественных лицах. И когда наконец прибудут королевские солдаты, мы искромсаем их в мелкие кусочки – на территории, которую сами выберем.
Моргая, Лео уставился в пол, чувствуя на щеках слезы.
– Понятно.
Она продолжала более мягким голосом:
– Это было опрометчиво, это было безрассудно, но это был действительно храбрый поступок… и, к худу или к добру, действительно есть такой тип людей, на которых равняются другие. Нам всем необходимо чему-то кричать «ура», глупо это отрицать. Ты расквасил Сумраку нос. Великие воины быстро приходят в гнев – а рассердившись, люди делают ошибки.
Она вложила что-то в его безвольную руку: знамя с намалеванным волком Стура.
– Твой отец гордился бы сегодня твоей отвагой, Лео. Теперь дай мне повод гордиться твоим здравомыслием.
Лео уныло побрел к выходу из шатра, опустив плечи под доспехами, казавшимися в три раза тяжелее, чем когда он прибыл. Риттера больше нет, он никогда не вернется к своей жене с безвольным подбородком, рыдающей у камина. Он погиб, убитый собственной преданностью – а также тщеславием Лео, беспечностью Лео, самонадеянностью Лео.
– Клянусь мертвыми…
Он попытался утереть слезы тыльной стороной руки, но не смог из-за латной рукавицы. Пришлось воспользоваться краем захваченного знамени северян.
«В битве человек узнает, кто он есть на самом деле…»
Лео вышел на свет – и застыл. По-видимому, весь полк собрался полукругом перед шатром его матери, ожидая его.
– Слава