– Конечно, ждут. – Еще можно уехать вместе, только что делать Марселю Валме у Лионеля Савиньяка? – У Дьегаррона не забалуешь. Генерал – человек душевный, только вот злить его не надо.
Злить вообще никого не надо, даже Марселя Валме, пусть он и не кэналлиец.
– Мир вам, дети мои!
Епископ Варастийский и Саграннский восседал на могучем гнедом мерине и являл собой воистину великолепное зрелище. Особенно для пешего.
– Что смотрите, чада? – вопросил Его Преосвященство и почесал мизинцем опаленный винным пламенем нос. – Покаяться хотите?
– Не совсем, – Марсель вскочил в седло, отрешаясь от дурных предчувствий и прочей чепухи. Хорошо, что заявился Бонифаций, иначе б они с Чарльзом докатились до завещаний и прощальных приветов, а при епископе не попохоронствуешь. Было в Его Преосвященстве нечто древнее, мощное и веселое, запрещающее думать о смерти и прочей чепухе.
– Ты, сыне, обождешь, – Бонифаций прищурился и ловко перехватил поводья, – не сегодня расстаемся, а приятеля твоего я исповедую. На дорожку, а то непорядок.
– В самом деле, Чарльз, – поддержал Его Преосвященство Марсель, сдерживая Бронку, – облегчи душу, а я сзади поеду.
Теньент пожал плечами, отдавая себя на волю Создателя, судьбы и Бонифация. Радости и благолепия на лице приятеля не наблюдалось. Ничего, потерпит.
Марсель поправил шейный платок и потрусил за клириком и его жертвой, искренне сожалея, что не слышит епископских напутствий. Давенпорт от Бонифация с непривычки шарахался, а вот Марсель проникся к епископу неподдельной симпатией. Его Преосвященство при всей несхожести напоминал виконту собственного родителя. Варастийский епископ казался бражником и обжорой, годным лишь на то, чтоб долдонить накрепко вбитые в голову церковные тексты, папенька тоже обожал дурачиться.
На первый взгляд граф Валмон был честным занудой, озабоченным собственным здоровьем и своими астрами, в которые Марсель в детстве запустил козу. О том, что стонущий домосед держит в узде не только собственные владения, но и все графство, сын и наследник узнал только после восстания Эгмонта.
Новым губернатором Эпинэ сделали Фернана Колиньяра, который и завалился в Валмон с визитом. Чего он хотел, Марселю не говорили, но гость стоически слушал хозяйские жалобы на бессонницу, несварение и грозящую ненаглядным астрам черную гниль, которая куда опасней гнили мучнистой. На одиннадцатый день губернатор сдался и уехал, получив в подарок настойку от чрезмерной потливости и завернутую во влажный мох рассаду, а мигом выздоровевший батюшка потребовал кэналлийского и наследника.
– Марсель, – возвестил граф, кромсая холодную оленину, – запомни, что нет ничего хуже сановных дураков со связями. Я не про оболтусов вроде тебя, ты рано или поздно перебесишься, а про баранов, вообразивших себя морисками. Ездить на них нельзя, но их можно и нужно стричь. Будь добр, собери всю эту лекарскую ерунду и спрячь куда-нибудь. Видеть ее не могу!