Горничная-криминалист: дело о сердце оборотня. Сирена Селена

начальник ОТПРУ выкупил всю ложу, чтобы мы остались вдвоём, и никто не мешал нам наслаждаться голосом Анри Антуанетты. Как только мы сели на свои места, раздался последний звонок, слушатели послушно притихли, постепенно выключился свет в зале и поднялся занавес. Мы успели как раз вовремя. Как только на сцену вышла валькирия Анри и начала душераздирающую, полную отчаяния арию про неразделённую любовь к простому смертному юноше, сыну кузнеца, для меня перестал существовать весь мир. Я как будто провалилась с головой в музыку и великолепный голос певицы. Своим неповторимым голосом она тронула потаённые струны моей души, заставляя замирать сердце на самых высоких нотах, а затем биться вдвое быстрее. Я даже не заметила, как Бенефис, положивший руку на моё колено вначале арии, в какой-то момент переместил её выше. Время, что пела Анри, пролетело для меня как одно мгновение. И очнулась я лишь тогда, когда прозвенел звонок на антракт.

      Я посмотрела расфокусированным взглядом на Бенефиса, а он неожиданно стал соблазняюще целовать меня в спину, как раз туда, где находился вырез платья, вызывая приятную дрожь, а руками при этом задирать юбку.

      – Бенефис, прекрати, мы же в опере! – зашептала я так, чтобы нас никто не услышал, и при этом старалась не дать руке мужчины слишком высоко забрать мою одежду.

      – Ой, да ла-а-адно, – улыбнулся он, не обратив внимания на моё сопротивление. – Я не затем выкупил все билеты в ложе, чтобы соблюдать правила приличия. Сюда никто не зайдёт, здесь только ты и я. А у нас с тобой целый антракт. Уверяю, это будет незабываемо, – и с мурлыкающими нотками кота-искусителя он решительно перетянул меня на свои колени так, что я почувствовала его весьма твёрдое намерение.

      Пальцы рук Бенефиса шаловливо бежали от моей коленки вверх всё выше и выше, попутно лаская особо чувствительные места, а мягкие влажные губы переместились на мою ключицу, вызвав невольный стон наслаждения. Бенефис прочертил горячую дорожку своим раскалённым языком вдоль моего позвоночника.

      – Лоли, милая, ты с таким упоением слушала эту арию, пропуская все эмоции через себя, что это безумно завело меня, – прошептал он мне на ухо, прикусив мочку уха. Тем временем его рука уже путешествовала по моему нижнему белью, пытаясь его стянуть.

      – Бенефис, а если нас кто увидит? – слабо сопротивлялась я. Попробуй тут сопротивляться, когда сам Бенефис Кёнигсберг включает всё своё обаяние на полную мощность.

      – Нас никто отсюда не увидит, это же балкон, – прошептал мне в ухо мой невыносимый брюнет.

      И именно в этот момент краем глаза я заметила, как бархатная штора, загораживающая вход в нашу ложу, отъехала в сторону, и на балкон шагнул вначале Дарион, затем и Мариэль. С нечленораздельным глухим писком, красная как бес, искупавшийся в жерле вулкана, я вскочила с коленей Бенефиса. Начальник же департамента ОТПРУ невозмутимо поправил на себе фрак и, как ни в чём не бывало, спросил:

      – А в Вашей ложе, Блэкшир, уже скучно стало?

      Уже в третий раз за этот вечер я хотела провалиться