Сыну два года было…
Вот такая у меня арифметика семейной жизни: два года хоть и не душа в душу, но ровно прожили, год терпела и жалела, а потом еще год разводилась…
Ладно, на сегодня довольно, ложусь спать. Попробую тебя увидеть…
До этой картины герои появлялись порознь перед нами. Теперь постоянно видны две половины сцены, кабинет и комната, и пока один из героев говорит, второй живет своими повседневными заботами. И монологи, по сути, превращаются в диалог.
Он
Мужчина только что прочитал письмо. Видно, что-то его зацепило в нем, и он, расхаживая по кабинету, отвечает.
– Ты права, нынешнее поколение двадцатилетних отличается от нас, какими мы были в их возрасте… Мы жили чувствами, а они – глазами. У нас было множество запретов, у них практически никаких. Нас опекали и воспитывали с малых лет в садике, школе, институте… Да и потом… Только другими методами… И за непослушание – наказывали… Они же росли сами по себе, как сорная трава, пока мы, взрослые, совсем забыв о них, были одержимы желанием разбогатеть…
В нашу молодость все вокруг было стабильно и застойно, отчего мы жили большими и дальними планами и верой в лучшее будущее. У них – перемены каждый день до полной дезориентации. Будущее туманно и неопределенно настолько, что планы строить нелепо. У нас, в прошлом, было все незыблемо и прочно. У них, в настоящем, шатко и переменчиво. Малой части общества перемены пошли на пользу, я не имею в виду обогатившихся казнокрадов, от богатства материального как раз никакой пользы душе. Я имею в виду ту малую часть, которая получила более ценное, чем деньги, – доступ к ранее закрытой информации. Той, что возвращает наше общество из тупика безоглядного служения одной идее к постижению логики развития всего человечества.
Поэтому не буду спорить, да, мы жили в резервации, называемой социализмом, до отупения штудировали марксизм-ленинизм исключительно по критическим статьям прирежимных идеологов, которых учеными, естественно, назвать нельзя, тайно изучали чуждые нам философии. Но это вытаскивание истины из-под напластований изощренной лжи развивало в нас интуицию, заставляло достраивать логические цепочки, учило независимо мыслить. Литература, искусство этого периода, называемые социалистическим реализмом, достигли истинно творческих высот. Я не беру во внимание графоманию и псевдохудожественное ремесленничество партийного прославления, как правило, заурядных, но обласканных властью коньюнктурщиков. И взаимоотношения мужчины и женщины, как тема, обложенная запретами менее всего, была изучена искусством более всего. Запрет, конечно, был и здесь. Например, запрет опускаться в творчестве ниже пояса. Но ведь это как раз и возвышало, идеализировало отношения полов! Именно это и поднимало подростка на уровень постижения