– Не бойтесь, профессор Братт, – теперь уже серьезным тоном ответила Лана, не отводя собственного взгляда от его глаз. – Проблем со мной у вас не будет. Уж если я решила получить это образование, я его получу. Мотивации хватает.
Его взгляд снова потеплел, губ коснулась улыбка.
– Я рад это слышать, – кивнул он и продолжил неспешное движение к нужной им аудитории. – Хотя меня и смущает твоя мотивация.
– Вы тоже большой поклонник Его Величества, как и моя сестра? – скривилась Лана.
– Дело не в этом. У меня нет политических предпочтений. Мне что король, что канцлер. Лишь бы никто жить не мешал. Но путь, на который ты так стремишься, опасен в своей разрушительности. Возьми того же Ле Крока. Полагаю, у него есть причины недолюбливать короля, он критикует его регулярно и безжалостно, что бы ни происходило. Но он делает это из-под псевдонима, никому не показывая свое истинное лицо.
– Серьезно? – удивилась Лана. – Неужели никто не знает, кто такой Ралм Ле Крок? Издатель-то должен знать?
– Если он его и знает, то тоже тщательно это скрывает. Я читал, что Ле Крок неуловим, как фантом. Иногда даже говорят, что это не какой-то человек, а группа людей. Коллективный псевдоним, маска, которую дает издатель тем, кто особенно резко критикует режим. Для их безопасности.
– Вот оно что… – задумчиво протянула Лана, глядя строго себе под ноги. – Да, наверное, так безопаснее, а то попадешь под Королевский Суд – и поминай, как звали.
– И да, и нет. Это затрудняет возможность мести со стороны критикуемого, но в то же время снимает с человека ответственность за то, о чем он пишет. Анонимность ведет к безнаказанности, а безнаказанность неизменно ведет к тому, что человек перестает замечать границы разумного. И допустимого.
Он выразительно покосился на нее, и Лана непроизвольно поежилась под его взглядом. Намек был достаточно прозрачным, чтобы она его не поняла. Вспомнились слова ректора Сайдера о сгоревшем доме, где они с друзьями устроили вечеринку. Если задуматься, действительно не лучшее место для веселья, но в тот вечер Лана ни о чем таком не задумывалась. Она тоже перестала замечать границы разумного. И допустимого.
К счастью для Ланы, они как раз дошли до нужной аудитории. К несчастью – Братт не торопился уходить. Он явно был доволен тем, что смог заставить ее задуматься, но сказал еще не все.
– Пойми меня правильно. Твой интерес к политической журналистике, особенно если он продержится хотя бы пару лет, – это очень похвально. Хорошо, когда человеку не все равно, когда он готов что-то делать, чтобы стало лучше. Но помни, что созидать всегда конструктивнее,