– Папа, – сказала она в тот вечер, скручивая салфетку в тугие кольца под столом. – Я в августе поеду в Бисден.
Он посмотрел на нее с печальной улыбкой. «Он так сильно постарел за последние месяцы», – осознала она.
– Я понимаю, – ответил он.
Оливия обнаружила, что смотрит в лицо незнакомки. Суровое лицо, на котором оставили следы возраст и голод.
Это была не Мей Лин. Это была не мама. И никто из тех, кого она знала.
– Кто вы? – прошептала Оливия, а призрак молча смотрел ей в лицо. Взгляд старой китаянки ничего не выражал, и она раскачивалась взад и вперед, а плохо сидящее на ее фигуре подвенечное платье шуршало вокруг нее. Оливия подумала, что эта призрачная женщина, возможно, вовсе не невеста, а кто-то привязал ее к гостинице «Гранд-Сильвер» против ее воли и заставил служить привидением. Эта женщина не была похожа на юную, хорошенькую белую девушку, которую в рекламных проспектах гостиницы описывали, как Плачущую Даму. Видимо, это не имело значения для того, кто загнал призрака в эту ловушку.
Но если ночь истины существует, то это сегодняшняя ночь. Так сказала мама: во время Фестиваля привидения становятся похожими на самих себя больше всего. Не на тех, кого хотят видеть живые. Не на ту, кого хочет увидеть Оливия.
Ночь Фестиваля – это шанс получить свободу.
Оливия подавила в себе разочарование и улыбнулась женщине. Девушка протянула ей пару палочек для еды, женщина взяла их и начала есть. Риса было немного, очень скромная порция. Но с каждым глотком взгляд женщины становился все более живым и осмысленным, а движения более скоординированными. Вскоре рис закончился. Оливия открыла рот, чтобы извиниться, но незнакомка заговорила первой.
– Спасибо, – произнесла она. Голос ее звучал хрипло, и Оливия подумала, что это, возможно, из-за ее постоянных рыданий. – Проводи меня к двери, дитя, пожалуйста.
Оливия взяла ее за руку и проводила к лифту. Пока они спускались на первый этаж, женщина смотрела на свое отражение в медных стенках лифта. Они вместе прошли мимо туристов, которые во все глаза смотрели на них, но держались на безопасном расстоянии. Оливии показалось, что Рени пробирается к ним, но толпа туристов плотно сомкнулась и преградила ей путь.
Когда они переступили порог, женщина подняла руки, и ее белое подвенечное платье и вуаль рассыпались в пыль. Где-то позади них что-то крикнула Рени. Под платьем у женщины оказались прочная хлопчатобумажная одежда для путешествий и свободная куртка. В руках она держала шляпу, и она натянула ее на голову, держа за поля. Сильные, решительные очертания ее плеч напомнили Оливии бабушку.
– Спасибо за еду, дитя, – сказала женщина. Она похлопала Оливию по плечу. – После столь долгого одиночества я и забыла, каково это, когда для тебя готовят твои родные. А твоя стряпня показалась мне именно такой, – она начала таять, но прежде, чем уйти окончательно, она сжала руку