Но когда сил для притворства не осталось, он оказался вдруг самим собой, тогда, именно тогда (он это заметил), она в него влюбилась.
«Я веночек сделаю,
Солнышко вплету»
Летом катались по Кану на моторной лодке. Страшновато, когда нос лодки задирается вверх. Но и освежает хорошо такая прогулка. По холодку приплыли на живописный зелёный берег, чуть прикрытый у реки кустами.
Слева хорошели коттеджи. В поле, напротив реки, мужик бесцельно гонял по кругу лошадь с жеребёнком. А справа ярко-зелёный луг, заросший клевером, пыреем, другими травами, кое-где цветами. Прогулялись вдоль реки. Желтым-желта поляна от одуванчиков. Аромат от них сладкий-сладкий. Кристина сорвала несколько. Расстелила покрывало. Внезапно она вскинула над головой платок, повязала на голову, не как косынку, под подбородком сделав узелок. Георгий заулыбался. Платок ей к лицу.
– Садись, научу венки плести, – говорила современная девушка-крестьяночка и открытым взглядом серых глаз предложение уточнила.
Георгий устроился рядом, подвинулся ближе. Она выбрала три цветка, провела руками по мясистым стеблям, как разгладила их.
– Берём три. Два больших, один маленький. Быстрыми пальцами она распушила мелкие лепестки.
– Это наша семья Ты, я, ребёночек наш. Сплетаем в косичку. Берём ещё один, вплетаем, ещё вплетаем, – плела венок она с явным удовольствием.
– Это кто, уже друзья наши?
– Не знаю, родители, твоя мама, это папа мой.
– Да, похож, решил Георгий.
Девушка крепко плела семейный венок из одуванчиков. Сплела из простых цветов всю их дельнейшую жизнь.
Георгий крутил у носа одуванчик. Ароматом трав, сладкой горечью благоухал цветок. На месте срыва беловатый след.
– Это что?
– Не знаешь? Это молочко.
– Вкусное?
– А ты бы всё ел, да ел. Это же горечь!
Кристина деловито достала бутерброды с помидорами, разложила на пакете. Из термоса прилетел аромат душицы и мяты.
В этот день солнце было ласковым, и ветер нежным.
«…Я веночек сделаю, солнышко вплету» – пела командиру из телевизора маленькая незнакомая красавица, теребила пальчиками бока сарафана.
Командир вздыхал, тревожился за взрослую родную девочку.
Русая девчоночка из телевизора бойко пела, а командир видел свою доченьку такой же маленькой и помнил, как старалась она петь для него, по его просьбе. Теплая нежность к родной малышке, уже взрослой девушке. За неё он волновался в миллионы раз больше, чем за жизнь собственную.
Возвращение на моторной лодке было не из приятных. Когда нос лодки поднимается, и вот-вот она опрокинется, и холодно, и ветер от скорости сильный ледяной, но вместе с тем радость души свободной, вместе со свободными полями, рекой и глубоким вечерним воздухом, в котором нет запретов.
А дальше