Моя мама навещала меня, однако не могла проводить со мной больше часа за визит. Один час для ребенка – это ничто. Госпиталь Святой Анны в Хайгэйте находился рядом с католической церковью, и меня бесили чертовы священники, которые постоянно приходили туда. Лежишь и думаешь о том, как бы исчезнуть куда-нибудь, чтоб их не видеть.
«Я болен, бога ради, уберите подальше этих вампиров!» Уже в таком раннем возрасте я не доверял этим религиозным маньякам.
Госпиталь вмещал сорок койко-мест. Он был старомодный. Такие госпитали можно увидеть в фильмах о Второй мировой войне. Кровати с металлическими рамами. На них лежали дети всех возрастов. Медсестры нарушали их покой, каждые шесть часов мне кололи пенициллин. Уколы были очень болезненными. Дети боялись игл, а медсестры, бог свидетель, делали все, чтобы смягчить этот страх.
Они выкачивали жидкость из моего позвоночника, что было невыносимо больно. Я навсегда запомню эту процедуру, потому что она искривила мне спину. У меня появился небольшой горб. Все те идиосинкразии, странности, по которым вы меня знаете в Pistols, происходили со мной из-за треклятой больницы. Пристальный взгляд у меня возник из-за того, что село зрение – последствие менингита. Мне приходится фокусироваться на предмете, чтобы различить его очертания, при этом я очень хорошо могу читать в темноте. Я не могу выносить яркость. Это все части «Лайдоновского взгляда». Если бы я мог нарисовать на себя карикатуру, то она была бы похожа на портрет Ричарда Третьего в исполнении Лоуренса Оливье. Это так смешно. В этом портрете я вижу некоторые свои черты. Это здорово. Он был невероятным ублюдком! Со своим горбом, шекспировский Ричард был злым, психопатическим уродом, сочетавшим эти свои особенности с феноменально жестоким чувством юмора.
Последнее, что я помню перед первым приступом болезни, – это как я ел свиную котлету перед тем, как отключиться. С тех пор я не ем свинину. Я от всей души рекомендую всем, кто болен менингитом: если вы хотите убрать что-либо из своей диеты, составьте список того, что есть нельзя. И я клянусь, если вы прекратите есть то, что вам нельзя, переболев, вы больше не вернетесь к этому.
Когда мои родители пришли за мной, чтобы забрать меня домой, я их не узнавал.
Мне было страшно. Я не мог вспомнить, где мой дом, пока не ступил на его порог. О, это был