В плохо смазанном замке, проворачиваясь, заскрипел ключ, дверь начала медленно открываться, застряла и одним рывком распахнулась. Прыгнувший внутрь луч света полоснул по глазам, и я снова отрубился.
Второй раз в чувство меня привел холод. Бетонный пол заморозил затылок, и боль, перебравшись оттуда, притаилась сразу за надбровными дугами. Перевернулся на живот, и меня опять вырвало желчью и какими-то кровавыми сгустками. Весело. Кишки порвали? Я поднял голову от пола и только тут заметил, что теперь нахожусь в другом помещении.
Что за катакомбы? Стены с набухшей и обвалившейся штукатуркой, голый бетонный пол. В углу сложенная из кирпича печка, жестяной дымоход уходит в дыру в потолке. Огонь в печке не горел и в комнате стоял жуткий холод. У закрытой двери скособенился грубо сколоченный стол с одиноко горящей свечой, дрожащий язычок пламени которой даже и не пытался разогнать мрак по углам.
Я немного повернул голову и, несмотря на замельтешившие в глазах светящиеся точки, смог разглядеть собравшихся в комнате людей. Уже немолодой мужчина сидел на табуретке у стола, два бугая нервно переминались у двери и давили косяка на неподвижно замершую у печи фигуру. Этот человек полностью закутался в длинный плащ, голову скрывал надвинутый на лицо капюшон. Он вообще видит из-под него что-нибудь?
Пытаясь удержать подкативший к горлу комок тошноты, я размеренно задышал и уловил странный запах. Никак мертвечиной воняет?
– Вы сильнее его избить не могли? – спокойно и без раздражения в голосе спросил сидевший за столом человек в бежевой замшевой куртке.
Знакомое лицо. Широкий лоб, глубокие залысины на висках, светлые волосы. Крупный мясистый нос дополняет выступающий вперед подбородок. Где я его мог видеть? Блин, да когда ж в глазах двоиться перестанет? А закрою-ка я левый, все равно он почти не открывается. Вот, другое дело. Да, точно, раньше этого типа где-то видел! Но где? Хоть бы огонек свечи мигать перестал. Мне б только вспомнить, тогда, может, ясно станет, чего этим гадам от меня надо…
Мужчина перестал писать, кинул ручку на стол и, вполоборота повернувшись к двери, потер короткими толстыми пальцами мочку уха:
– Я вас спрашиваю.
– А мы че? – втянул в плечи почти квадратную бритую голову бугай слева. – Он прыгать начал, чуть ливер мне не порвал…
– Да и очухался он уже, – поддержал его второй головорез и покачал в руке увесистый электрический фонарик. Этот голову втянуть даже не пытался – шеи как таковой просто не было, сразу начинались мощные плечи, при каждом движении которых новенький кожаный пиджак едва не расползался по швам.
– Если бы он не очухался, я вам не ливер, я вам другое бы место порвал.
– Я и ударил его всего два раза, – нагло соврал квадратноголовый и поправил на поясе ножны с моей