Благоприобретенная привычка к самоанализу, характерная для всех студентов-психологов, снова зашевелилась в ней. Что, если застывший на пороге человек – будь это Пол или Джек Темплтон, брат Лауры, живущий с женой в отдельном бунгало на территории фермы, – имеет полное право находиться в доме? Что, если случилось нечто настолько непредвиденное и неожиданное, что он ворвался в комнату гостьи без стука? Да она же будет выглядеть первостатейной дурой и истеричкой, когда ее наконец обнаружат прячущейся под кроватью!
Вдруг она увидела, как прямо перед мысками черных кожаных ботинок на пшенично-желтый ковер упала увесистая красная капля, за ней еще одна и еще. Плоп-плоп-плоп!.. Кровь. Первые две капельки сразу же расползлись, впитались в пушистый нейлоновый ворс, а третья, удерживаемая силой поверхностного натяжения, блестела и играла на ковре, словно рубиновый кабошон.
Кот понимала, что эта кровь вряд ли принадлежит тому, кто ворвался к ней в комнату, и приложила все свои силы, чтобы не думать об остро заточенном клинке, с которого могли стекать эти капли.
Мужчина шагнул в комнату. Ботинки сместились вправо. Кот следила за ними одними глазами.
Матрац кровати помещался между двумя резными боковинами, под которые было тщательно подоткнуто покрывало. Ни один край его не свешивался до пола и не мешал ей следить за тем, как уверенно движутся в чужом доме эти обутые в черные ботинки ноги.
С другой стороны, без спущенного на пол покрывала и пришелец мог видеть, что делается под кроватью. Отойди он чуть дальше – и в поле его зрения попадут уже ее голубые джинсы, мысок кроссовки и рукав клюквенно-красного хлопчатобумажного свитера, задравшийся почти до локтя.
Кот мысленно поблагодарила бога за то, что двуспальная кровать Темплтонов скрывает ее лучше, чем односпальная или полуторная.
Кот ничего не слышала. Даже если этот человек дышал – от возбуждения ли, от ярости ли, благодаря которой она и почувствовала его присутствие, – Котай не могла уловить ни звука. Ее ухо по-прежнему было прижато к ковру, так что она наполовину оглохла, деревянные поперечины и пружины давили на спину, а высоты кровати едва хватало для того, чтобы ее грудь имела возможность подниматься и опускаться, позволяя пусть неглубоко, осторожно, через открытый рот, но все же кое-как дышать. Один лишь стук собственного сердца, сжатого грудиной, звучал в ушах Кот, как удары тимпанов, так что ей казалось, будто он до такой степени заполняет тесное пространство ее ненадежного укрытия, что пришелец непременно его услышит.
Она услышала, как мужчина прошел в ванную комнату, открыл дверь и включил там свет.
Свои туалетные принадлежности, в том числе и зубную щетку, Кот убрала в аптечку. На виду не осталось ничего такого, что могло бы выдать ее.
Высохла ли раковина?
Уйдя в одиннадцать часов в гостевую комнату, Кот воспользовалась туалетом и вымыла руки. С тех пор прошло около двух часов, так что капли воды на раковине