Моя миссия в России. Воспоминания английского дипломата. 1910-1918. Джордж Бьюкенен

обсудить на международной конференции закон о протяженности территориальных вод, мы приложили к этому условие, что до тех пор, пока такая конференция не выработает решения, русское правительство не должно чинить препятствий британским судам за пределами существующей трехмильной границы без предварительного соглашения с нами. В разговоре со мной на эту тему Столыпин заявил, что российское правительство не может согласиться на подобные условия, поскольку, по мнению их юристов, в международном праве нет правила, которое запрещало бы России действовать, как она намеревалась. Поэтому единственное, что он мог мне обещать, – это отложить обсуждение данного законопроекта в Думе до осени.

      Состоятельность аргументов, выдвинутых российским правительством в поддержку своих требований, была оспорена в ряде нот, в одной из которых указывалось, что в официальной ноте российского правительства, отправленной в октябре 1874 года на имя лорда Лофтуса, признавалось, что три мили – граница морской юрисдикции государства и что вопрос о такой юрисдикции «rentre dans la catègorie de celles, qui dans l’intèrêt des bonnes rèlations internationales, il serait dèsirable de voir règlèes par un commun accord entre les Etats».[59]

      В июне законопроект, касавшийся Приамурья, прошел как в Думе, так и в Государственном совете, и Япония сразу же заявила протест против его применения. Но обсуждение законопроекта о рыбной ловле в Архангельской губернии так и не дошло до голосования. Хотя правительство отказалось его отозвать, оно не делало ничего, чтобы ускорить его прохождение, а так как значительное число депутатов не настаивали на мерах, которые могли бы вызвать трения с Великобританией, законопроект в конце концов умер естественной смертью.

      В одном из разговоров с председателем Государственного совета, в ходе которого мы обсуждали претензии России на расширение ее территориальных вод, я воспользовался случаем, чтобы настоять на скорейшем рассмотрении двух других нерешенных вопросов. Господин Столыпин воскликнул: «Вы сегодня не в ударе, господин посол! Вы предлагаете мне уже третий неприятный вопрос!» Господин Столыпин был прав. Времена были непростые, и в первый год моей службы в Санкт-Петербурге постоянно возникали неприятные вопросы, о которых я должен был делать представления русскому правительству.

      Один из них – довольно типичный – заслуживает отдельного упоминания.

      В начале апреля российская пресса опубликовала отчет о судебном процессе над бывшим служащим морского министерства, которого обвиняли в том, что в 1903 году он продал книгу секретных сигналов капитану Калтропу, военно-морскому атташе британского посольства, а затем в 1909 году передал следующую книгу сигналов вместе с другими секретными документами его преемнику, капитану Орби Смиту. В ходе расследования этот человек, Поваже, признал, что пытался продать книгу сигналов капитану Калтропу, однако тот отказался ее купить. Он также показал под присягой, что никогда в жизни не видел капитана Смита. Суд признал его