– Не знаю, – ответил он. Это был отставной солдат – хитрый, коварный, рыжеволосый негодяй и, как я узнала позже, гроза узников, особенно женщин.
«Ладно, – подумала я. – Поляк все расскажет».
Тот вскоре пришел, принес мне чай и объяснил, что меня держат в карцере незаконно, опасаясь, что я могу сбежать. Он сказал, что брацлавские власти высоко ценят свою неожиданную добычу и боятся, что могут остаться без награды.
– Я скажу им, чтобы перевели вас в светлую камеру. Там есть нары, вам нужно будет только попросить соломы. До свидания, мне нужно идти в город, на службу. Меня выпускают из тюрьмы, потому что я работаю. Я немного помогаю чиновникам, чтобы они оставили меня в покое. Тюремщик получает за это мзду… Вам принесут мой обед. До свидания.
«Совсем как в романе», – снова подумала я.
Принесли обед – пайку хлеба и тарелку прозрачной розоватой воды, в которой плавала маленькая белая палочка.
– Что это? – спросила я.
– Борщ, – ответили мне.
Я попробовала. Вода была чуть кисловатой, чуть подсоленной, а палочка оказалась кусочком свеклы. Я была рада, что на следующий день получу обед «для благородных», который состоял из двух блюд.
Время тянулось медленно. В камере было темно, стояла чудовищная вонь. Изобилие насекомых поражало воображение. Наутро третьего дня тюремщик перевел меня в соседнюю камеру. Это была маленькая, светлая камера-одиночка с двумя досками между печью и стеной, на которых можно было вытянуться в полный рост. Мне принесли мешок соломы. Я легла, чтобы ноги отдохнули, а затем попыталась стряхнуть с себя вшей, которые не давали мне покоя. В глубине души я смеялась над неприятностями и думала: «Нас этим не запугать! Мы знали, что нас ждет, что придется вынести. Наш долг – идти вперед, а ваш – мучить нас».
Мучения казались столь незначительными по сравнению с нашими возвышенными чувствами и свежей энергией молодости. «Хорошо, что меня с самого начала познакомили с тюремной жизнью во всей ее неприглядности. Кто знает, что ждет меня в будущем? В будущем? Как будто я долго пробуду у них в руках! Как будто я не сбегу при первой возможности! Еще столько предстоит совершить! Мы сделали лишь первый шаг. Остаться в их власти? Никогда! Я должна бежать».
С первых же дней тюрьмы и в течение всех лет моего долгого заключения не прошло ни дня, когда бы я не строила планов бегства, когда бы моя душа не стремилась на свободу, чтобы я могла продолжить борьбу за права народа.
На прогулки меня выводил дядя Нонкин. Маленький дворик, окружавший центральное здание, вдоль моей стены был пуст, но поодаль я видела женщин с детьми. Однажды за мной вдогонку бросился маленький цыганенок, подпрыгивая как козлик и протягивая руки с беспрестанным криком: «Дай, дай!» У меня для него не было ни гроша. Вся прогулка оказалась испорчена. Я остановилась, показала ему пустые ладони и попыталась объяснить, но он, не обращая внимания на мои слова, продолжал кричать: «Дай, дай, дай!» На следую�