Да, он тоже полагал, что ему потребуется хороший отдых, чтобы набраться сил и как следует подготовиться к той битве, которая ждала его в ее объятьях. Даже белый халат и громоздкие туфли на резиновой подошве не могли скрыть эротичности ее фигуры. В постели она наверняка превращалась в львицу.
После ухода Виктории Младший улыбался потолку, переполненный валиумом и желанием. А также тщеславием.
В данном случае тщеславие базировалось не на ошибке, не на завышенной самооценке, а на трезвом расчете. Его неотразимость являлась не личным мнением, а объективным и непреложным фактом, таким же, как сила тяжести или расположение планет в Солнечной системе.
Он, надо признать, удивился тому, что сестру Бресслер так потянуло к нему, хотя она, безусловно, ознакомилась с историей его болезни и знала о том, что совсем недавно он фонтанировал рвотой, в «Скорой помощи» потерял контроль над мочевым пузырем и кишечником, и в любой момент приступ мог повториться. Это был серьезный тест на животную страсть, которую он возбуждал в женщинах, даже не прилагая к этому никаких усилий, свидетельство мощного мужского магнетизма, который являлся такой же его неотъемлемой частью, как густые светлые волосы.
Глава 16
Агнес проснулась с теплыми слезами на щеках, с щемящим чувством потери.
Больница погрузилась в бездонную тишину, какая бывает в местах обитания человека лишь в предрассветные часы, когда потребности, желания и страхи прошедшего дня уже забыты, а следующего – еще не определены, когда хрупкие человеческие существа словно покачиваются на воде в коротком промежутке между двумя отчаянными заплывами.
Если бы не приподнятая верхняя половина кровати, Агнес не могла бы видеть свою палату, потому что слабость не позволяла ей оторвать голову от подушки.
Тени по-прежнему господствовали на большей половине помещения. Но они уже не напоминали ей птиц, слетевшихся, чтобы попировать ее телом.
Единственным источником света была лампа для чтения. Подвижный абажур направлял свет на кресло.
Агнес очень ослабела, глаза слезились, словно в них сыпанули песку, и болели даже от неяркого, отраженного света. Она уже собралась закрыть их и вновь отдаться сну, младшему братцу Смерти. Только в его объятьях она теперь находила успокоение. Однако увиденное в свете лампы прогнало сон.
Медицинская сестра ушла, но Мария осталась. Она сидела в кресле из винила, с металлическим каркасом, и работала.
– Тебе надо бы домой, к детям, – озаботилась Агнес.
Мария подняла голову.
– Мои дети у моей сестры.
– А почему ты здесь?
– Где еще я должна быть и почему? Я наблюдаю тебя.
Когда на глазах Агнес высохли слезы, она вновь увидела, что Мария шьет. У кресла стоял пакет с вещами, с другой стороны – ящик с нитками, иголками, подушечкой для булавок, ножницами и прочим арсеналом портнихи.
Мария зашивала одежду Джоя, которую Агнес распорола перед