Обычно Рамиро ужинал не один, но сегодня ему никого не хотелось видеть, даже Лоренсо, который обладал удивительной способностью поднимать настроение. Шутов в замке не держали, и Лоренсо добровольно отдувался за них – но в основном в присутствии Рамиро. На всех остальных он не считал нужным растрачивать свой талант. Однако сегодня пусть погуляет. Послезавтра на рассвете с отливом нужно отплыть, а сегодня – сегодня еще все привычно, и красотки на королевском празднике наверняка есть, и… Рамиро прожевал кусок говядины и подумал, не пойти ли на бал к отцу. Нет, не пойти. Что он там не видел.
Только расстроится и начнет считать, сколько золота на этот бал потрачено.
Марко говорит, что он зануда. И Леокадия тоже иногда говорит. Но Леокадия умнее Марко, вот что любопытно. Соображает быстрее, интересуется всем, что происходит в Фасинадо, и ходит на королевские советы, почти на все. Рамиро нравилось такое рвение сестры. Она могла бы стать его помощницей, если бы он больше доверял людям.
В последнее время он не знал, кому доверять.
Рамиро думал как раз об этом, когда доложили о приходе Леокадии. Она вошла – явно с бала, разгоряченная, щеки так и пылают, высокая грудь вздымается, и надето на девушке что-то синее и воздушное, а в гладких, блестящих черных волосах прорва бриллиантов. Королевские драгоценности, которыми набиты сундуки. Этакий флаг с надписью «у нас все хорошо».
Леокадия остановилась у стола – стул ей тут же ловко пододвинули, – села, впилась в Рамиро взглядом колдовских черных глаз и сказала:
– Мне это надоело.
– Что? – уточнил Рамиро, во всем любящий порядок.
– То, что мы с тобой все время ссоримся, дорогой, – она потянулась и положила узкую ладонь в перчатке на руку Рамиро. – Нельзя так. Мы ведь друг друга любим.
Рамиро кивнул – он был вполне согласен с тем, что любит Леокадию. Он и вправду ее любил. Сколько он себя помнил, она всегда являлась неотъемлемой частью его мира. Она воплощала все то, что должна воплощать женщина, и Рамиро осторожно радовался, что эта женщина – его сестра.
– Мне тоже это не нравится, – сказал он, – помиримся?
– Помиримся. – Она улыбнулась уголками совершенных, сочных губ. – Ты ведь скоро уезжаешь. Я уже заранее скучаю.
– Я привезу тебе подарок из Флоренции, – пообещал Рамиро.
– Лучше бы ты взял меня с собой.
– Как же я возьму тебя с собой, если королева против?
Леокадия тяжело вздохнула.
– Матушка не понимает, что мне нужно повидать мир. Я уже два года не покидала остров. Я устала сидеть здесь, словно в клетке, хотя и люблю Фасинадо. Но Италия… Мы могли бы путешествовать, поехать в Рим, в Венецию, в Неаполь.
– Это требует больших средств и приготовлений. Ты же знаешь, что мы с тобой не можем просто куда-нибудь поехать.
Все это время ее ладонь лежала на его, а тут Леокадия, расстроившись, убрала руку.
– Рамиро, ты сухарь. Как