Войска были деморализованы. Некоторые командиры тоже. Умножались случаи измены или халатности, которая в тех условиях была равнозначна измене. В последующие годы много говорили о героической обороне Порт-Артура: однако адмирал Небогатов, командовавший флотом, и генерал Стессель, начальник гарнизона, были сурово наказаны правительством. После капитуляции они были обвинены в ряде ошибок. Но виновны ли они были, или им просто не повезло? Как бы то ни было, и тот и другой были на десять лет посажены в Петропавловскую крепость.
И как не признаться, что меня сильно поразило такое совпадение: первые мои воспоминания связаны с Русско-японской войной. Случаю было угодно, чтобы эти записки, основную часть которых составляет рассказ о большевистской революции, начинались конфликтом на Дальнем Востоке. Таким образом, мои первые личные воспоминания относятся к тем самым событиям, последствия которых привели к беспорядкам, хоть и подавленным, но явившимся провозвестниками революции. Русско-японская война и ее катастрофический исход безжалостно высветили главных виновных: определенную категорию военных и государственных деятелей, влиятельных, но опытных лишь в светских делах, необразованных и руководствующихся устаревшими принципами; отдельных членов императорского окружения, ослепленных интригами и эгоизмом; наконец, самого царя, окруженного плохими советниками, поддающегося чужому влиянию, слишком неуверенного в себе, слишком благодушного и оптимистичного. Никто не пытался исправить недостатки существующего государственного здания, и тринадцать лет спустя они, еще более усугубившиеся, послужили причиной его обрушения. Кровопролитная Русско-японская война нанесла первый удар по этому зданию с облупившимся фасадом; народные возмущения, последовавшие за ней, поколебали его до самого фундамента, обнажив глубокие трещины. Но никто не пытался его починить, модернизировать. И при третьем ударе простоявшее века строение рухнуло.
Так русские люди моего поколения открывали глаза, чтобы увидеть затянутое тучами небо, прорезаемое первыми молниями той бури, в которой многим из них суждено было погибнуть. И сам я видел, как в смутах 1905 года эти угрозы конкретизируются.
Глава 3
ПЕРВЫЕ БЕСПОРЯДКИ
Помню, в одно воскресное зимнее утро в Петербурге мы с сестрой были приглашены на детский праздник. Как я сейчас припоминаю, было самое начало 1905 года. До сих пор среди наших детских игр мы слышали о покушении на того или иного министра, а в некоторые дни взрослые говорили, что сегодня благоразумнее не выходить на улицу. Но в то воскресенье матушка разрешила нашим гувернанткам отвезти нас в семью, устраивавшую детский праздник.
После того как мы провеселились целый день, нас усадили в карету, чтобы везти домой. Наш кучер поехал обычной дорогой, но на одном перекрестке по жесту городового остановил лошадей. Этот полицейский был другом нашего кучера; он узнал его и, видя, что в карете сидят женщины и дети, посоветовал