ГЛАВА ТРИДЦАТЬ ЧЕТВЁРТАЯ
ПРОЛОГ
Медленно приходя в сознание, Риз Фишер почувствовала боль во всём теле. У неё ныла шея, а голова просто раскалывалась.
Она открыла глаза, но тут же снова зажмурилась, ослеплённая солнечным светом.
«Где я? – гадала она. – Как я сюда попала?»
К боли добавилось неприятное покалывание в онемевших конечностях.
Она хотела пошевелить руками и ногами, чтобы от него избавиться, но обнаружила, что не может. Её пальцы, руки и ноги были полностью обездвижены.
Последствия аварии?..
Похоже, её сбила машина.
Или же она вылетела из своего автомобиля и теперь лежит на твёрдом асфальте.
Разум её не мог ни за что уцепиться.
Почему она ничего не помнит?
И почему она не может пошевелиться? Неужели она сломала шею или ещё что похуже?
Нет, она ощущала каждую часть своего тела, просто не могла шевелить ими.
Её лицо горело, облизываемое лучами жаркого солнца, и ей не хотелось снова открывать глаза.
Она изо всех старалась сообразить, где она и что она делала до того, как… до того, как это всё произошло, что бы то ни было.
Она вспомнила – или же это воображение играет с ней шутки? – как села в поезд в Чикаго, как выбрала удобное кресло, как поехала домой в Милликан.
Но доехала ли она до Милликана?
Она вообще сошла с поезда?
Да, кажется, сошла. Ей вспомнился образ вокзала, купающегося в лучах утреннего солнца, и голубое небо над дорогой, когда она пошла в сторону дома, до которого было не более полутора километров.
А потом…
Что было потом?
Остальные воспоминания были несвязанными, больше похожими на фрагменты полузабытых снов.
Она как будто очутилась в старом кошмаре, где не могла бежать от угрожающей ей опасности, не могла пошевелиться. Нужно было бороться, справляться с угрозой, но она не могла.
Тут в голове у неё всплыл образ некого зложелателя – мужчины, от внешности которого в её памяти не осталось даже намёка.
«Что он сделал со мной? – стала думать она. – И где я?»
Она поняла, что зафиксирована у неё лишь шея, и слегка отвернув голову от палящего солнца, наконец сумела раскрыть глаза. Первое, что она увидела, это изгибающиеся линии, уходящие от неё к горизонту, но как ни напрягала она разум, их назначение упорно ускользало от неё.
Затем она поняла, почему у неё так болит шея: она лежала на красноватом металле, раскалившемся от яркого солнца.
Она заёрзала на месте и почувствовала, как ей в спину упёрлось нечто очень твёрдое, напоминавшее камень.
Постепенно её глаза смогли сфокусироваться на расплывчатых линиях, и тогда только она поняла, что они из себя представляют.
Несмотря на жаркую