«Время истекло, наступил последний вечер пребывания дома, – писал он Герсдорффу 11 апреля, – завтра утром я должен отправиться в большой-большой мир, в новую незнакомую профессию, в трудную и угнетающую атмосферу долга и труда. И снова я прощаюсь: золотой век свободной, безудержной деятельности… в безвозвратном прошлом: теперь правит суровая богиня Повседневность… Теперь я сам должен стать Мещанином!.. Нельзя принимать должности и звания, не расплачиваясь за это, – единственный вопрос состоит в том, из железа эти оковы или из нитей. И я все еще полон решимости время от времени разрывать их. [Влияние Шопенгауэра, по его словам, было чересчур велико, чтобы он когда-нибудь позволил себе опуститься до состояния только «человека профессии»]. Напитать мою науку свежей кровью [философия Шопенгауэра], донести до моих слушателей ту шопенгауэровскую серьезность, которой отмечено чело возвышенного человека, – вот мое желание, моя самая храбрая надежда; я хочу быть более чем наставник квалифицированных филологов».
Тон этого письма – взятое в полном объеме, оно звучит еще более высокопарно – возможно, результат того компромисса, на который Ницше шел вопреки своему внутреннему ощущению. В душе он уже пережил филологию; под влиянием Шопенгауэра он двигался к чему-то более отвечающему и реализующему его необычную натуру, чем профессорское кресло, к чему-то, что еще вряд ли могло называться философией, но стыдилось считать себя чем-то меньшим[21]. Ницше был очень честолюбив; он пока не вполне представлял, в каком направлении следует реализовать свои амбиции, но полагал, что это будет не филология, – отсюда его не вполне честное решение стать «более чем просто наставником» будущих филологов. Как-никак, предполагалось, что слушатели его лекций будут посещать их именно ради обучения филологии и вовсе не готовы к тому, что вместо нее им подсунут философию Шопенгауэра. Ницше повезло, что он не сумел жить в соответствии с собственной программой; начав преподавать, он – возможно, не без удивления – обнаружил, что был хорошим преподавателем и что ему это нравилось.
Часть вторая
1869–1879
Насколько мало разум и насколько сильно случай властвует над людьми, обнаруживает почти неизменный диспаритет между их так называемыми профессиями и их очевидным несоответствием им: счастливые случаи – исключение… и даже те состоялись не по воле разума. Человек выбирает профессию, когда он еще не способен сделать выбор: он не знает разных профессий, он не знает самого себя.
Глава 4
Профессор
Тот, кто наделен величием, жестко обращается со своими добродетелями и интересами второго порядка.
Базель был полностью немецким городом, и ему едва удалось избежать поглощения рейхом. Когда Ницше