Бунтарское настроение, чему подтверждением служит сей опус, длилось вплоть до 1863 г. Одно из стихотворений этого года, «Von dem Kruzifix» («Перед Распятием»), изображает пьяницу, швыряющего бутылку шнапса в фигуру Христа на кресте. Конечно, это псевдобайронический жест, но вместе с тем он отражает что-то более глубинное, что поселилось в Ницше, нежели просто беглую фазу его байронического бунта. В апреле 1862 г. в письме Пиндеру и Кругу он писал: «Христианство – исключительно материя сердца… Обрести блаженство через веру – значит всего лишь подтвердить древнюю истину о том, что только сердце, а не знание может сделать нас счастливыми». Приблизительно в то же время он написал для «Германии» очерк под названием «Детство народов», в котором утверждал, что хотя религия и была поначалу признаком творчества народов, но в ее позднейших формах основной ее задачей стало лишить «сей мир» его божественности в пользу «грядущего мира».
«То, что Бог стал человеком, – писал он, – указывает лишь на то, что человеку следует искать блаженства не в вечности, а обрести рай на земле; ложное представление о внеземном мире поставил дух человека в ложные отношения с миром земным: это был продукт детства человека».
Он перестал быть верующим христианином, и с угасанием его веры в христианство пришли сомнения относительно ценности религии как таковой. Наиболее серьезной попыткой выразить эти сомнения стал его очерк «Судьба и история», написанный в марте 1862 г. и представленный обществу «Германия» в апреле:
«Если бы мы могли взглянуть на христианские учения и на историю церкви свободным, непредвзятым взором, нам пришлось бы прийти ко многим заключениям, идущим вразрез с общепринятыми представлениями. Но поскольку мы, схваченные ярмом обычаев и предрассудков своих изначальных дней, задержались в своем умственном (духовном) [Geist] развитии под впечатлением детства… то считаем себя обязанными полагать, что совершаем почти преступление, если выбираем свободную позицию, с которой можем вынести такое суждение о религии и христианстве, которое является надконфессиональным и соответствует потребностям нашего времени. Такая попытка [Versuch] – работа не нескольких недель, а всей жизни. Отважиться пуститься в море сомнений без компаса и штурвала – это смерть и разрушение для неразвитых умов; большинство гибнет в штормах, мало кто открывает новые земли. Пребывая в середине этого непомерного океана идей, зачастую не терпится вновь вернуться на твердую землю».
Он расценивает историю и науку как «единственное прочное основание, на котором можно строить башню рассуждений»; примечательно также, что его разочарование в христианстве и религии не ввергло его в какой-либо иной догматизм и ортодоксию, а оставило в состоянии постоянного сомнения. Он уже называет философское исследование словом Versuch