Тем временем епископ, видя, что Феодосий медлит, и опасаясь, что император пожертвует им, сам отправился в лагерь гуннов и пообещал, что в обмен на свою жизнь он отдаст им Маргус, что он и сделал в следующую ночь. И тогда, разделив свои силы на две армии, Аттила по-настоящему и двинулся на империю.
Первая из этих армий двинулась прямо к Сингидунуму, современному Белграду, захватила его и разрушила. Покончив с ним, она прошла вдоль Савы до Сирмиума, древней столицы Паннонии, которая скоро оказалась в их руках. Вторая армия пересекла Дунай восточнее и осадила Ратиарию, большой город, штаб-квартиру римского легиона и стоянку Дунайского флота.
Прикрывая фланг второй армией, Аттила бросил первую от Сингидинума по Мораве до Ниша. Аттиле сопутствовал успех, и Ниш пал. Затем он прошел до Сардики, где соединился со второй армией, которая уже взяла Ратарию. Сардика была разрушена и предана огню.
Таким образом, в 441 году Аттила, почти не встречая сопротивления со стороны Феодосия, получил в свое распоряжение ворота к Балканам. Пять лет спустя, в 446 году, он был готов к новому походу. В этом и следующем году он разбил две римские армии, взял и разрушил около семидесяти городов. На юге он дошел до самых Фермопил, а на востоке – даже до Галлиполи, и только могучие стены Константинополя спасли столицу. Федосию пришлось купить позорный мир: он обязался немедленно выложить 6000 фунтов золота и, не пытаясь увиливать, платить ежегодную дань еще в 2000 фунтов. Кроме того, он взял на себя обязательство не брать на службу и не давать убежище никому из тех, кого Аттила считал своими подданными.
Принять эти условия было куда легче, чем выполнить их. Провинции лежали в руинах, вся фискальная система на Востоке была развалена и, как рассказывает Приск, даже оставшиеся богатства «служили не национальным целям, а абсурдным празднествам и пышным пиршествам. Все подобные развлечения и чрезмерные удовольствия распущенного общества ни в коем случае не были бы позволены в нормальным государстве, пусть даже оно и процветало бы». Аттила, который привел в полный упадок имперское правление, не воспользовался доставшимся ему преимуществом. Им все больше и больше овладевала жадность. Если он не получал того, что ему хотелось, он отправлял очередное посольство в Константинополь и запугивал правительство, что стало для него постоянным способом шантажа, способом куда более унизительным, чем война, и не менее успешным.
Первое из таких посольств явилось в Константинополь сразу же после соглашения о мире. Оно выдвинуло новые требования и было принято с предельным радушием. В течение года трижды являлись и другие посольства; каждое из них занималось шантажом, и каждый раз их посещения были удачны.
Самое знаменитое и самое важное из