– Все готово, – продолжила женщина и принялась командовать. – Мэри, Бетти, поможете невесте. Через час она должна быть в часовне.
– Да, миледи, – пропищали два голоса, а потом меня куда-то понесли…
Барон сдал меня с рук на руки служанкам, которых, кажется, нисколько не смущала ни моя подозрительная вялость, ни даже браслеты на руках. Вдвоем они споро стащили рабочее платье, обтерли меня розовой водой и расчесали волосы, громко восхищаясь их ярким рыжим цветом.
– Вы такая красивая, миледи, – прошептала румяная хохотушка Бетти, разворачивая мое безвольное тело к старинному ростовому зеркалу.
Из него на меня смотрела… не я. Сроду не носила шифоновых платьев, так мягко и завлекательно обрисовывающих фигуру.
Нежнейшая ткань оттенка топленого молока скрывала меня от шеи до запястий, надежно пряча проклятые браслеты, снизу юбка скромно закрывала колени. На распущенные, слегка вьющиеся рыжие волосы водрузили веночек из флердоранжа. На талии застегнули чеканный поясок, подчеркивающий ее тонкость и крутизну бедер, на высокой груди прикололи брошь-камею.
Худосочностью я, прямо скажем, никогда не отличалась, что, между прочим, доставляло массу неудобств. Например, на работу приходилось надевать строгие, почти монашеские платья, иначе сотрудники-мужчины норовили оценить вовсе не мой ум, а иные достоинства.
– Повезло лорду. – Мэри прикусила губу, окинув меня ревнивым взором.
Похоже, горничная вздыхает по хозяину – история стара как мир.
В дверь постучали.
– Пора, – шепнул кто-то, приоткрыв ее на волосок.
Бетти охнула, Мэри опустила глаза, и меня в четыре руки повели-потащили к выходу.
Как меня поднимали по лестнице в башню, это отдельный грустный рассказ. Даже крепкие девицы умаялись, волоча меня по ступенькам. Задевая ногами выщербленные ступеньки, я отчаянно пыталась найти выход. Понять, что нужно от меня барону, не сложнее, чем записать гаметы для генотипов АА и Аа. Ему зачем-то припекло жениться и настрогать наследников. Да бога ради! Пусть женится и размножается, сколько пожелает, я-то почему должна страдать?!
Горничные почти внесли меня в часовню. И я, стыдно признаться, запаниковала. Чтобы в наше просвещенное время и похищали невест?! На глазах закипали злые слезы, от беспомощности хотелось кричать.
Горели свечи, десятки толстых свечей в массивных канделябрах. Пламя колебалось от сквозняка, придавая происходящему нереальный вид. У алтаря мялся и потел толстый священник, явно не изнурявший себя постами. Слева ждал жених, даже не соизволивший по такому поводу переодеться. Справа замерла высокая сухопарая женщина в темно-синем платье с глухим воротом. Ее возраст выдавали лишь немногочисленные морщинки, а седина в светлых волосах была почти незаметна. На поясе дамы висела связка массивных ключей, на худосочной груди лежало массивное ожерелье – скорее даже мужская цепь, какие носили дворяне века три назад. Дама воткнула в меня тяжелый взгляд и стиснула в костлявых руках кружевной платочек.
– Подойди,