– Было.
– Что?!
– Мой ПиСиПи.
Писипюк с дебильной игрой «7 чудес света» канул в бездну! Что ж, туда ему и дорога!
– Послушайте… Даже если я сейчас нырну за ним и даже если я его достану…
– Я запомнила место… Я покажу, – оживилась ВПЗР, не допускающая и мысли, что я не нырну и не достану: по-другому и быть не может, желание королевы – закон!
– …работать он все равно не будет. Это же ясно! Вспомните, как вы уронили в унитаз свой старый телефон! Работал он после этого или нет?
– Нет, – вынуждена была признать ВПЗР.
– Вот видите. А ПиСиПи – такая же электроника. Забудьте о нем. Купим новый.
– Где? Здесь, на Талего?
– Не думаю, что здесь. Но где-нибудь, да купим. В более цивилизованном месте. Идемте…
Почему Талего, гребаный остров, до сих пор не используют как площадку для съемок футуристических ужастиков? Именно так будет выглядеть мир после Апокалипсиса – ничего и декорировать не надо!..
То, что открывается взгляду с пристани:
каменистая пустынная дорога, ведущая к домам;
одинокий катер размером с крейсерскую яхту. Катер на полкорпуса забросан камнями;
одинокая туша собора;
одинокие высохшие пальмы, из-за ветра их стволы гнутся едва ли не до земли;
одинокое приземистое здание справа от домов – филиал валенсийского океанариума, летом оно смотрелось веселее;
силуэт маяка «Cara al mar» – где-то у линии горизонта;
перевернутые кверху днищами лодки – их не меньше двух десятков;
врытый в землю щит с надписями на четырех языках:
BIENVENIDOS!
WELCOME!
BIENVENUE!
WILLKOMMEN!
«Добро пожаловать!» – как же!.. В постапокалиптическом контексте Талего это смотрится откровенным издевательством. С другой стороны, крылатую литературно-кинематографическую фразу «Добро пожаловать в ад!» еще никто не отменял. И немудреная песенка «Холодный день в аду» уже давно стала поп-классикой.
Наверное, таким он и должен быть – холодный день в аду.
Хотя ВПЗР всем своим видом пытается доказать обратное: это всего лишь холодный день в раю, Ти. Завтра будет теплее!
Получается неубедительно.
И насчет завтрашнего тепла – тоже неубедительно. Возможно, кто-нибудь из местных объяснит мне, почему на Талего такой колотун. В материковой Санта-Поле было никак не меньше шестнадцати градусов, обычная для средиземноморского побережья температура, даром что январь на дворе. А здесь… Меня не покидает ощущение, что воздух едва прогрет. Как будто и не уезжали из Питера: ветер, холод и сырость, пронизывающая до костей.
– Ну, вы по-прежнему счастливы? – спросила я у ВПЗР, на секунду тормознувшейся у щита с bienvenidos.
– И даже больше, чем раньше. Но меня мучает один вопрос…
– Какой?
– Почему здесь