Бран уткнулся в колени Патрику и облегченно зарыдал.
Пару минут священник выжидал, положив руку на содрогающееся плечо. Наконец толстяк шумно всхлипнул, и Патрик потянул его вверх.
– Ты сильно разозлился, сын мой?
– Она обозвала меня паучьей мошонкой! – Бран вытер слезы, нагнулся и ожесточенно потер колени.
«Весьма образное сравнение», – мысленно одобрил Патрик. А вслух нравоучительно заметил, что слово может быть как легче пера, так и тяжелее камня. Лишь тому, кто слышит, дано наделять его весом.
– И бросила в меня дохлой чайкой! – выкрикнул Бран.
Если бы Патрик умел вздыхать, он бы вздохнул. Порой ему остро не хватало этой функции.
– Дурно не то, что ты ударил ее, Бран. А то, что вышел из себя.
Священник обернулся и прищурился, пытаясь рассмотреть в стайке вопящих детей рыжую головенку Фани.
– Она в сознании?
– Господь всемогущий, да вы что! – испугался Бран. – Облаяла меня и удрала.
Но Патрик уже и сам обнаружил на ветке дерева знакомую фигурку. Судя по тому, что он видел, девочка не оставила своих упражнений на точность броска. Только на сей раз мишенью выступали сыновья Брана.
– Она швыряет в них овечьим дерьмом! – взвизгнул толстяк и дернулся, но Патрик удержал его на месте.
– Чему я учил тебя, сын мой?
Под его укоризненным взглядом Бран густо покраснел.
– Спокойствием и благожелательностью душа очищается от скверны.
– Вот именно. Предоставь своим мальчикам самим получить этот небольшой урок.
Бран покорно склонил голову.
– И помни, что чрезмерная забота ведет к беде! Невмешательство – вот главный принцип воспитания. Ты понял меня?
– Да, святой отец.
Из-под дерева донеслись вопли, полные бессильной ярости. Фани определенно делала успехи.
– Гнев есть обратная сторона радости, ненависть – обратная сторона любви. – Патрик двинулся вдоль берега, и Бран, пыхтя, последовал за ним. – Ты чрезмерно печешься о своем достоинстве. Потому-то тебя так рассердила выходка девочки. Завтра в наказание будешь помогать ее отцу латать крышу амбара.
За его плечом жалобно пискнули. Патрик подождал, но других звуков не последовало: несчастный Бран, похоже, заранее пытался справиться со своей боязнью высоты.
– Что говорит нам Американский Психопат? – священник остановился и поднял палец к небесам. – Если у девки хороший характер, это подозрительно!
В сотне шагов от них на краю скалы в наспех выстроенной будке высилась крепкая фигура сторожевого. Патрик не умел читать мыслей, но доподлинно знал, о чем думает молодой Рот. Его, лучшего охотника общины, заставили торчать здесь как чучело на огороде и беспрестанно пялиться в море, словно оттуда могла показаться баба с упругими сиськами. Еще и вручили трещотку, будто в издевку: мол, наслаждайся ее истошным визгом, малыш. А все священник, будь он неладен!
Впрочем, трещотка должна была подать сигнал лишь один раз. Или не подать вовсе.
Патрик