– Серый! Рык! Переходи на тот берег!
Он очень любил командовать, Сережин друг Дрозд, а для тех, кто был с ним не согласен, у него имелся богатый арсенал усмирительных средств, и одним из главных было банальное «слабо». Сергей уже предвидел, как лицо Дрозда в случае его отказа искривит ехиднейшая гримаса, губы вытянутся в трубочку и он с великолепно разыгранным презрением прошипит: «Че, „сканил“?»
«Сканить» на уличном языке значило – испугаться. Труса, соответственно, называли – «конек», «конила», и не было хуже этого слова оскорбления для «нормального» пацана…
Молча пожав плечами, Сережа свернул и одним, великолепным и грациозным, как ему казалось, прыжком перемахнул через ручей, вляпавшись, правда, на том берегу у самой воды в липкую, скользкую глину.
Теперь его от остальных поимщиков отделяла «речка-вонючка». Ее правый берег оказался сухим, и на нем не стоял стеной уже здорово доставший Сережу ломкий бурьян. Пока пацаны продирались через трещащие джунгли, доходившие даже рослому Буратино почти до плеч, он спокойненько шел себе по жухлой траве, помахивая своей железякой, и странное дело – и страх прошел, и настроение улучшилось, и еще – появилась твердая уверенность в том, что никакого маньяка-убийцу они, конечно же, не встретят и весь их героический поход закончится костром на берегу Волги, печеной картошкой, которую они предусмотрительно захватили с собой, поздним возвращением домой и дежурной выволочкой за несделанные уроки и за то, что он так и не удосужился пообедать.
Пустошь тем временем кончилась. Друзья подошли к подножью холмов, не очень высоких здесь, но там, со стороны Волги, обрывавшихся вниз метров на триста чередой лесистых уступов. Много позже Сережа узнает, что это называется «речной террасой», но в детстве он таких мудреных слов не знал и, как и все в Средневолжске, именовал эти горки «буграми». «Пошли на бугры?» – «Пошли!»
Русло ручья сильно понизилось, образовав небольшую долину, метров двадцать в ширину, скорее даже не долину, а овражек с довольно крутыми склонами. Справа вырос самый высокий Лысый бугор, слева тоже торчала небольшая горка, а худые березки и осинки, росшие тут и там, скрывали окружающий пейзаж. Сергей перестал видеть друзей и слышать их шаги и, пройдя еще с десяток метров, остановился.
Пора было перекурить, да и бродить по этим холмам в одиночку ему не улыбалось. Он собрался было крикнуть Дрозду, что все, тормозим, даже набрал для этого воздуха в грудь, но тут раздался сухой треск ломающейся ветки и сразу за ним – шорох, который обычно издает одежда быстро идущего человека.
Сережа обернулся, и крик застрял у него в горле – там, где он только что прошел, шагах в десяти позади, стоял человек! Даже теперь, хотя прошло уже немало лет, он отчетливо помнил Серого человека – длинный темно-серый, перепачканный грязью плащ с капюшоном, такие выдавали лесникам и рыбинспекторам, высокая, чуть