– Сынок! Дай тебе бог здоровья. Помоги, чем можешь…
Но совесть, в другое время уже изглодавшая бы его изнутри, благополучно утонула в пиве, и Илья даже бровью не повел, шагая мимо ограды.
Несмотря на пиво, одно неудобство, правда, оставалось. Запах. Ужасный, тошнотворный запах давно махнувших на себя людей – смесь аммиака, перепрелого пота, сивухи и помойки. Дядя Ильи – Семен Иванович, профессор Новосибирского университета – утверждал, что вся Москва пропитана этим запахом, называл столицу «Большая Ссычь» и старался пореже бывать в Первопрестольной…
В какой-то момент у Ильи аж в глазах потемнело, а выпитое пиво рванулось наружу. Он ускорил шаг, стараясь дышать ртом. Мимо проплывала нищенская разноголосица:
– Помогите, кто сколько мо-о-о…
– Пода-а-айте-е ра-ади-и…
– Мужчина, имейте милосе-е-е…
– На строительство храма поспособству-у-у…
– Копеечку, не пожалейте копее-е-е…
– На хлебушко, родимы-ы-ы…
– Век молиться за вас-с-с… Сгорбившийся бомж, которого Илья принял за Костю, низким глухим голосом хрипел одно и тоже:
– Подайте… Подайте… Подайте…
И голос был не Костин, и фигура, Илья теперь ясно это видел, тоже мало походила на Костину. Спортсмен Рама – торс, плечи, бицепсы-трицепсы – себя держал в форме, которую ни за полгода, ни за пять лет не потеряешь. Бомжара же сидел оплывшим комом, жутко грязный пуховик сально блестел на солнце.
Да уж, воистину – никто не может сделать из человека скотину, только он сам…
И тем не менее, тем не менее – последняя проверка. Илья сделал шаг в сторону, присел, вроде как завязывая шнурок, и посмотрел бомжу в лицо. Рассмотреть ему удалось до обидного мало. Капюшон давал густую тень, да к тому же бомжара чуть не до самых глаз зарос какими-то буро-зелеными волосами. Землистого цвета нос и подбородок, проглядывающие сквозь растительность, могли принадлежать кому угодно, настолько они оказались грязными и бесформенными.
Илья выпрямился, с облегчением вздохнул – вот дурень-то, напридумывал себе! Нет, все, домой и спать, спать немедленно…
Церковная ограда и нищие остались позади, из переулка повеяло свежим московским ветерком, запах разномастного парфюма и бензина тут же перебил ароматы паперти.
– Ну как, работнички? У-у-у, хреново сёння! Э, говноеды, айда-ка в машину, поедем на Солянку, там дуром подают…
Илья чуть сбавил шаг, обернулся. У шеренги нищих остановилась белая «газель» с расколотой фарой, и разбитной цыганистый мужичок, скаля золотые зубы, жестами приглашал попрошаек в салон.
«Все нищие христарадничают не просто так. Они под «крышами» сидят и за место проценты отстегивают. Бывает, что «крыша» сама возит бригады нищих и рассаживает, где выгоднее. Часто даже жильем обеспечивает – подвалом каким-нибудь или квартирой в ремонтируемом доме», – вспомнил Илья рассказ исследователя московского дна Завы и сообразил: «А это, стало быть, бригадир