Проникнуть в город оказалось делом не столь простым, как казалось – крестьяне и торговцы вставали в очередь ещё с вечера в надежде занять с утра на рынке лучшие места. Каждый стремился проехать первым, в воротах царила суета и давка. Троих стражников здесь явно было маловато, чтобы навести порядок, да и те, похоже, не особенно старались. Ругань, крики, ржанье и грохот колёс сливались в плотный, почти осязаемый пальцами гомон. На пятачке за воротами, где разъезжались возы, было малость просторнее, но тоже не ахти. Туда-сюда сновали перекупщики, места вдоль стен облюбовали попрошайки и лоточники. Пахло пылью, конским потом и мочой, а с севера, забивая всё, тянуло кислой гарью недавнего пожара.
У большой бревенчатой клети, наполовину полной камнями, рыжий странник остановился, нашарил у себя в мешке такой же серый булыжник, бросил его в общую кучу и только после этого двинулся дальше. Во время недавней осады, когда турецкие войска стояли у стен, горожане покидали на головы супостату чуть ли не весь булыжник с мостовой, и теперь распоряженьем бургомистра каждый, кто въезжал в город, должен был принести с собой камень, дабы улицы возможно стало вымостить заново. Странник об этом, похоже, слыхал и булыжником запасся. Что до турок, то ворваться в город им не удалось, хотя стену и ворота они попортили изрядно, а одну из северных башен и вовсе сожгли. Выгоды, правда, от пожара они не поимели – башня полыхала сутки, выгорела дотла, камни же спеклись стеклянной корочкой, от чего башня стала только крепче. Снаряды отлетали от неё горохом, а башню горожане после этого так и прозвали – Горелой. Всего же башен в стенах города насчитывалось семь: Дозорная, Речная, Башня Синей Сойки, Толстуха Берта, разумеется, – Горелая, и Башня Трёх Ключей.
Седьмую башню звали Вавилонской. Хрен её знает, почему.
Телли старался держаться рядом с рыжим странником, впрочем, без особой охоты, и без конца поглаживал и теребил распухшее ухо. Мысль о потерянном драконе не давала покоя. Уходить от ворот не хотелось.
– У, чёрт здоровый… – вслух посетовал он. – Чуть совсем не оторвал…
– Ты что натворил, а? – спросил странник.
– А тебе чего? – окрысился Телли вместо ответа. – Может, думаешь, что если за меня отдал бутылку самогонки, так сразу и купил со всеми потрохами?
– Да нет, я…
– Клюв от воробья… Отстань!
Странник усмехнулся.
– А ты, я гляжу, с норовом. А я ведь не спрашиваю, кто ты и откуда. Не спрашиваю даже, как тебя зовут, всего-то и спросил, за что попало… Ну-ка, покажи своё ухо. Хм, хрящ цел… Заживёт до свадьбы.
Телли промолчал, лишь зашипел сквозь стиснутые зубы, когда холодноватые, неожиданно ловкие пальцы странника ощупывали ухо. Ему совсем не хотелось рассказывать, как с раннего утра он дразнил привратников. Между тем внимание его привлёк кошель, висевший у странника на поясе и оказавшийся в этот момент совсем рядом; кошель был увесистый и явно не пустой (ну а иначе на какие шиши он водку покупал?). Порыв был бездумным – поворот, рука хватает кошелёк, потом