Никогда раньше, ни во время нападения толпы на здание городской ратуши в Страсбурге, ни во время бесплодных переговоров в Раштатте, Меттерних не был настолько удрученным. «Мир рушится, – жаловался он. – Европа погибает в огне, только из ее пепла возникнет новый порядок». Его отчаяние вполне понятно. Его первая важная дипломатическая миссия завершилась не просто провалом, но полным крахом. Хотя Меттерниха трудно было винить в этом, но в его адрес уже раздавалось достаточно критики со стороны русофобов и нейтралистов в Вене, а также со стороны вечных недоброжелателей семьи Меттерних. Более того, к неудачам на службе прибавились личные неурядицы. С потерей Швабии курфюршество Охсенхаузен подлежало неминуемой аннексии Вюртембергом. В то же время в Аустерлице Наполеон выбрал себе в качестве штаб-квартиры не что иное, как новый дом Меттернихов, дворец Кауницев – его мебель, библиотеку, белье и все остальное. Кажется, нигде нельзя было избавиться от алчных французов.
Проигрыш в войне произвел ошеломляющее воздействие на Австрию. Как ожидалось, Кобенцль и Колоредо ушли в отставку. Пост министра иностранных дел был передан графу Филиппу Штадиону, послу в Санкт-Петербурге. В отличие от австрийцев Тугута и Кобенцля, Штадион был рейхсграфом, впервые занявшим пост руководителя австрийской дипломатии как внутри Германии, так и за ее пределами. Выходец из Швабии, он не принадлежал, как Меттернихи, к обездоленным эмигрантам. С рейхом его связывали прочные материальные и эмоциональные узы. Его назначение свидетельствовало о решимости императора Франциска держаться в рейхе возможно дольше. Штадион сохранял надежду, что даже сейчас возможно создание новой коалиции, способной спасти для Франциска корону Священной Римской империи, а для Австрии право набора рекрутов в рейхе. В противном случае, полагал он, Бонапарт сам воспользуется этой короной и создаст «наполеоновскую империю в Германии» – к чему его призывал главный канцлер Дальберг.
Меттерних разделял некоторые из надежд Штадиона. Он поверил Генцу свое убеждение, что политическая система, созданная Наполеоном, должна быть свергнута. «Именно свергнута, – пояснял он, – ибо в нынешних условиях одного сопротивления ей мало». Он тоже надеялся на воссоздание коалиции с присоединением к ней на этот раз Саксонии и с уведомлением заранее Пруссии о передаче ей Ганновера и формировании не обычного союза государств, а постоянной системы коллективной безопасности с координирующим учреждением для самообороны – Конфедерацией Востока, как он предлагал его назвать.