Кредит на революцию. План Парвуса. Збинек Земан

оставалась единственной радужной перспективой. Кроме того, марксизм дал им «научное», исчерпывающее объяснение общественного строя. Это было авторитетное, даже пророческое учение; оно претендовало не только на беспристрастную оценку прошлого, но и делало заявку на будущее. Радикальная литература более раннего периода подготовила русскую интеллигенцию к восприятию марксистской теории. Кроме того, Маркс рассматривал тот тип общества, которое русские мечтали построить: «западники» предыдущего поколения, утверждавшие, что Россия должна следовать по пути развития западноевропейских государств, были интеллектуальными предшественниками русских марксистов. Используя учение Маркса, русские предвидели развитие страны, надеясь, что этот процесс создаст классические марксистские революционные условия.

      В 1883 году Плеханов, уже три года находившийся в изгнании, приступил в своих работах к разъяснению марксистской доктрины. В том же году вместе с Верой Засулич, Павлом Аксельродом и Львом Дейчем он создал группу «Освобождение труда», первую марксистскую организацию. Когда примерно через три года после создания этой организации Гельфанд приехал в Цюрих, эта группа изгнанников привлекла его особое внимание. Позже он писал, что «программа, которая выдвигает классовую борьбу на передний план, заинтересовала меня»[17].

      В то же время он отметил, что «поскольку дело касалось России, то меня встревожил тот факт, что в программе Плеханова не было отведено места крестьянству; Россия, как бы то ни было, крестьянская страна». Гельфанд стал революционером-марксистом, однако его замечание относительно программы Плеханова свидетельствует о том, что в глубине души он испытывал определенное сомнение. Он должен был решить для себя вопрос: можно ли быть русским марксистом? Нет ли противоречия в подобном определении?

      Из Швейцарии Гельфанд вернулся в Одессу, но пробыл там недолго. В 1887 году он опять покинул родину, но уже на более длительный срок. Спустя двенадцать лет он с коротким визитом побывал на родине; свою новую жизнь он строил за границей.

      Вероятно, во время пребывания Гельфанда на родине между двумя поездками за границу в период с 1886 по 1887 год им заинтересовалась полиция, и поэтому ему пришлось покинуть Россию из соображений безопасности. Возвращаясь из первой поездки в Швейцарию, на границе Гельфанд подвергся досмотру, а его багаж перерыли на предмет провоза нелегальной литературы. Человек в штатском составил ему компанию до Одессы[18].

      В этот период он наверняка переживал духовный и личный кризис. Гораздо важнее проблем, связанных с революционными воззрениями, Гельфанда беспокоил вопрос его еврейского происхождения. В письмах более позднего периода он старался по мере возможности скрыть свое еврейство, никогда не упоминая, что значило быть евреем в России XIX века. Он наверняка был свидетелем погромов в Киеве и Одессе, самый пик которых пришелся на восьмидесятые годы, и это