Разговор вышел трудный. Ужасный, если по-честному. Закончив его, Рэндолф забарабанил пальцами по столу. Подумал – снова, – что не очень-то огорчался бы, если б сейчас за этим столом сидел Герцог Перкинс. Может, совсем не огорчался. Получалось, что это куда более тяжелая и грязная работа, чем он себе представлял. Отдельный кабинет не стоил такой ноши, что легла теперь на него. Даже зеленый автомобиль чифа не стоил; всякий раз, когда он садился за руль и его зад соскальзывал во впадину, оставленную куда более массивными ягодицами Герцога, в голове мелькала мысль: Ты для этого не годишься.
Сандерс уже направлялся сюда. Хотел встретиться с Барбарой лицом к лицу. Рэндолф пытался его отговорить: мол, Энди лучше бы провести ближайшее время на коленях, молясь за упокой жены и дочери, не говоря уж о том, чтобы попросить у Господа сил нести этот крест, но Энди сразу же оборвал связь.
Рэндолф вздохнул и набрал другой номер. После двух гудков в его ухо ворвался раздраженный голос Большого Джима:
– Что? Что?
– Это я, Джим. Я знаю, что ты работаешь, и мне очень не хочется отрывать тебя, но не мог бы ты приехать? Мне нужна помощь.
16
Трое подростков стояли в ярком послеполуденном свете, под небом, определенно отливавшим желтым, и смотрели на мертвого медведя, лежащего у телеграфного столба. Столб наклонился. В четырех футах от земли из пропитанного креозотом дерева торчали щепки, и его марала кровь. И что-то другое. Белое. Похоже, осколки кости. И серое, губчатое. Должно быть, мозги…
Джо отвернулся, пытаясь взять под контроль рвотный рефлекс. И ему это почти удалось, но тут с громким хлюпаньем Бенни вырвало, и Норри последовала его примеру. Тут уж и Джо составил им компанию.
Когда они чуть оклемались, Джо снял рюкзак, откинул клапан, распустил веревку, достал три бутылки «снэппла» и раздал. Первым глотком прополоскал рот и выплюнул. Бенни и Норри повторили. Потом все начали пить. Сладкий чай заметно согрелся, но для пересохшего горла казался бальзамом.
Норри сделала два осторожных шага к черной, облепленной мухами туше у основания столба.
– Та же история, что и с оленями. Бедняга не нашел речного берега, чтобы прыгнуть с него, вот и вышиб себе мозги, колотясь головой о телеграфный столб.
– Может, у него бешенство, – сиплым голосом предположил Бенни. – Может, у оленей тоже.
Джо подумал, что такая возможность существует, но вероятность крайне мала.
– Насчет этих самоубийств… вот что я думаю. – Он ненавидел дрожь в голосе, но иначе говорить не получалось. – Киты и дельфины такое делают – выбрасываются на берег. Я видел по телику. И отец говорил мне, то же случается и с восьминогами.
– О, осьминоги, – поправила его Норри.
– Как ни назови. Отец говорит, когда загрязняется среда их обитания, они отгрызают собственные щупальца.
– Чувак, ты хочешь, чтобы меня снова вырвало? – Голос Бенни звучал устало и раздраженно.
– Именно это здесь и происходит? –