старания вышла ужасной, и Деайним, раздраженный, но внешне спокойный, начал обычную любовную мелодию в каноническом для этой темы разложении. Поначалу это звучало довольно банально, вот разве только холодная техничность… Одри никак не могла понять радостное возбуждение Деайнима, ведь ничего особенного он не играет, но вскоре уловила, что любовные вариации приобрели неудержимо ироническую окраску, не выходя притом из канона. Разрешения становились для Одри все более неожиданными, так как здешних гармоний она не знала, но и стражник стоял с отваленной челюстью. Доведя мелодию до сплошного издевательства – над стражником, над собой, над сладкими трелями, – Деайним вдруг ощутил недовольство: издевка – та же банальность. Переход на дуэтную линию он провел безупречно. Дуэт неприятно резанул непривычную к подобным построениям Одри. Горизонтальное расположение гармонии для левой руки и вертикальное для правой не создавало даже мелодической решетки. В любовную историю входила тема Конхалора, ненавистного и восхитительного, политого слишком дорогой кровью, горизонтально-вертикального, безумного. Закрепив поворот темы, Деайним оборвал на середине музыкальную фразу, зажав алоту зубами, и Одри содрогнулась от великолепного трехрегистрового всплеска. Это было… ну, скажем, опытный донжуан, влюбившийся впервые в жизни в наивную девчонку, привел ее в компанию своих друзей, где она сморозила что-то нелепое, словом, сваляла дурака. Гнев, стыд – ведь это он ее привел, обида – но и неизвестно откуда непонятная гордость, и всезатопляющая нежность, и люблю, люблю, и все это и многое другое, вместе, одной мучительной волной… Нота еще дрожала в воздухе, когда Деайним укладывал алоту и закрывал футляр, сам дрожащий от усталости, мокрый, как мышь.
На площади было жарко и душно. Одежда клеилась к телу. Одри терпеть не могла ощущение собственной липкости, Деайним ненавидел его до тошнотного комка в горле. Соединенное желание властно влекло их общее тело в какую-нибудь баню. В задней комнате в земляной пол врыты бочки с водой… м-м-м, блаженство какое. А потом обсыхать… или нет, лучше даже надеть только что постиранную, влажную одежду и обсыхать подольше. Шиш тебе, Деайним, а не обсыхать. За воду надо платить. А ты и так уже порастрясся. Ужасно. Сколько эта маленькая нахалка содрала за свое вино – просто уму непостижимо. У Деайнима в мозгу плясала, выкидывая коленца, сумасшедшая мысль: попытаться заработать на жизнь игрой на алоте. Совершенное безумие. У странствующего риалота инструментов такого рода не бывает. Рискнуть – значит привлечь к себе внимание. Проведем аналогию. Какой полицейский на Земле не заинтересуется, появись на его участке босяк с уголовными замашками, скрипкой Страдивари и руками каторжника? Если у упомянутого полицейского достанет ума хотя бы отличить омлет от бифштекса, босяк окажется под арестом. Ну и в нашем случае будет то же самое. Так что с идеей заработать алотой следует проститься. А заработать любым другим способом… вот уж о чем и думать смешно, когда это базарный шакал хоть раз в жизни работал?!
