«У нас в общежитии свадьба» – есть такая песня. Вот так моя скороспелая, сумасшедшая, в какой-то степени трагическая свадьба состоялась. Все было для меня как во сне… Я осталась одна со своим мужем в нашем теремке, в нашей малютке-комнатке…
Так и запомнилось: я – летящая в пропасть, я – причиняющая сердечную боль ни в чем не повинному человеку, и где-то далеко-далеко, как на другой планете, – мой любимый человек, уверенный в своей силе, в своей безнаказанности, но умерший для меня и в этот миг потерявший меня навсегда…
А дальше – пятьдесят с лишним лет нашей с Ушаковым совместной жизни. И большая часть ее – это годы, полные любви, бережного внимания и понимания друг друга. Как известно, с годами острота чувства проходит, уступая место, может быть, более прочным, но менее романтичным семейным взаимоотношениям. И по прошествии времени именно женщина, оглядываясь, замечает, что муж смотрит на нее не так влюбленно и в голосе его, когда он обращается к ней, нет тех нежных, бархатных ноток… И хотя с годами я иногда чувствовала себя не такой уж счастливой, мне кажется, что наша жизнь все-таки состоялась.
Больше я никогда не видела Бориса Ивановича Равенских и не говорила с ним, но еще целых двадцать четыре года знала, что он существует на свете.
А потом однажды, на гастролях в Сыктывкаре, дошла до меня страшная весть – Борис Иванович умер. Упал на руки ученика в своем подъезде, и его сердце перестало биться.
Я бросила гастроли, и – не было такой силы, которая могла бы меня остановить, – прилетела в Москву на похороны. На панихиде в Малом театре, затерявшись в толпе, не смея подойти, чтобы не причинить боль его жене, я попрощалась навеки с любимым. Вот и все.
Теперь, по прошествии многих и многих лет, мне ясно видится, какой это был вдохновенный художник! Сейчас его вспоминают редко, но мне кажется, имя его не может быть забыто! До сих пор мою душу точит сознание, что я не выполнила своего долга, поглощенная работой, личной судьбой, я не смогла, да и, наверное, не смогу внятно рассказать о величии его таланта, о незаурядности его личности. Он успел сделать не так уж много, но все, что сделал, во что вложил свою большую душу, было прекрасно. Я прочла отрывки из книги Нины Велиховой «Режиссерами рождаются» в журнале «Театр» за 1982 год и убедилась, что она очень глубоко изучала его творчество, интуитивно верно почувствовала в нем чудо-человека.
«Он был, – пишет Велихова, – фанатически преданный делу, увлеченный, влюбленный мастер, колдующий до потери сил возле своих живых полотен, вдохновляющий актеров на творческие открытия, он был их наставник, мучитель, воспитатель и диктатор; он поражал зрителя эмоциональной силой спектакля и неожиданностью легко воспринимать его трудные открытия.
Когда ему предложили поставить пьесу