– Я смотрю, этот Иннокентий у тебя прописался! У него что, своей квартиры нет? – подобными вопросами я пыталась отвлечь Мисс Бесконечность от обсуждения моего творения.
– Это почему у него квартиры-то нет? – возмутилась она. – Ему по окончании нашего интерната выделили сначала комнатку в Кузьминках, а когда дома стали ломать, он отдельную квартиру и получил, тут неподалеку.
– Он один там живет?
– Один. Жениться ведь ему нельзя. Такой спокойный мальчик в детстве был. Катя Кучкина сидела сзади него… Мань, ты помнишь Катю Кучкину?
– Нет, не помню.
– Ну, как же! – расстроилась старушка. – Она сидела сзади Иннокентия и все время рисовала у него на голове какие-то треугольники химическим карандашом. Послюнявит-послюнявит – и давай калякать. Мальчишек тогда всех наголо брили. Так он и ходил с разрисованной черепушкой. Помню, весь в треугольниках. А ты попробуй химический карандаш-то ототри! Нет, вот вспоминаю, хорошие у меня все-таки ребятки были!
– Да, бабуля, и все это благодаря твоему воспитанию, – подмазалась я, чтобы старушка окончательно забыла о цели своего звонка.
– Конечно, не зря ведь имею знак «Отличник народного просвещения»! Ну, до завтра, деточка, спокойной тебе ночи!
– И тебе, бабуля, – промурлыкала я и положила трубку, думая, что склероз иногда – это совсем неплохо.
Но не тут-то было! Телефон опять зазвонил. трубку пришлось снять.
– Ты мне зубы не заговаривай! – снова закричала мне в ухо Мисс Бесконечность. – Мои руки сорок три года мел продержали, а ноги у классной доски столько же лет простояли! Я тебя воспитала! А ты из меня старую маразматичку сделала! – Она замолчала, подумала, а потом вдруг сказала назидательным тоном: – Не так нужно было написать, Маша.
– А как?
– Надо было самую первую главу назвать «Моя бабушка». В ней перечислить все мои заслуги перед государством, написать о моей доброте, бескорыстности, о том, как я тебя воспитывала, свинью неблагодарную! – Она опять замолчала и вдруг спросила как ни в чем не бывало: – Мань, а что это у тебя там за мужик, в белом костюме? Ты вроде бы, как я поняла, влюблена в него, но все время почему-то сознание теряешь – то в туалете, то в парке – на самолете, то на кладбище. Он тебя по голове, что ли, бил?
– Да, бабуль, представь себе, – облегченно сказала я – значит, про меня с Кронским она ничего не поняла.
– То-то я смотрю, ты какая-то придурковатая в последнее время стала. А у матери все-таки не шесть кошек, а двадцать! Вы мне все врали! Значит, Поля изменяла своему Николаю с охранником! Ха, ха, ха! Так ему и надо, пердуну старому! – Мисс Бесконечность, казалось, разговаривала сама с собой, как вдруг ее осенило: – Постой-постой, да этот мужик в белом костюме тебя не бил… А! – в ужасе воскликнула она на вдохе, будто увидела за окном летающую тарелку, из которой вышел зеленый гуманоид и, ступая по воздуху на уровне четвертого этажа, прямой наводкой направлялся к ее окну. – Вы с ним… Он тебя… Ты ему…