Английский шкипер любезно приветствовал моего офицера Мора и ответил на его вопросы вежливо и корректно. Его корабль назывался «Сайентист», имел водоизмещение 6200 тонн и принадлежал компании «Гаррисон и К°», из Ливерпуля. Шло судно из Дурбана в Ливерпуль с грузом меди, хромистой руды, асбеста, маиса, кожи и пищевых концентратов. Пока его допрашивали, призовая партия[5] рассеялась по отсекам корабля и произвела быстрый обыск. Крышка люка трюма номер 5 была сорвана, а сам трюм горел, но был ли пожар следствием нашего артиллерийского огня или результатом намеренного поджога, трудно было сказать наверняка. Потушить пожар было совершенно невозможно – все содержимое трюма представляло собой сплошную горящую массу.
Уцелело кормовое орудие – 125-миллиметровая пушка образца 1918 года со скользящим затвором и подсветкой прицела для стрельбы ночью. Рядом с ней разорвался снаряд, и наши моряки с гордостью рассматривали дыру с рваными краями, оставленную 150-миллиметровым снарядом. Позади мостика, где находилась радиорубка, обнаружили только груду обломков и беспорядочную груду мешков с песком, полностью заваливших рубку. Мор тщетно искал секретные документы; ящики в каюте шкипера были пусты, и он с готовностью признал, что выбросил их содержимое за борт. Тем не менее кое-что ценное осталось: книги, карты, различные бумаги, содержимое мусорных корзин в штурманской рубке, – все это отправлялось в раскрытую пасть боцманского мешка, чтобы позже подвергнуться оценке на борту «Атлантиса». Офицер, возглавлявший команду подрывников, доложил, что заряды для затопления судна заложены. Призовая партия покинула борт и отбуксировала спасательные шлюпки прежде, чем подожгли запальные шнуры. Однако «Сайентист» затонул не сразу. Пришлось дать по нему несколько залпов 150-миллиметровыми снарядами и выпустить одну торпеду.
В лодках находилось 19 моряков, 1 белый пассажир и 57 ласкаров[6]. Двое были ранены. Радист был ранен в голову и руки деревянными осколками, которые пришлось удалять под наркозом; один ласкар, раненный в живот, умер прежде, чем мы смогли сделать ему операцию.
В сгущающихся сумерках мы шли на юг со скоростью 12 узлов, возвращаясь по курсу, которым следовал наш противник. При этом мы двигались небольшими зигзагами. В этот вечер в кубриках было неспокойно; всех сильно взволновали дневные события, и одиннадцать членов абордажной команды вновь и вновь описывали в деталях все, что видели на борту вражеского корабля. Со всех сторон на них посыпались вопросы. Хорошо ли было оснащено судно? Много ли оказалось разрушений от нашего артиллерийского