У него был план. На 11 февраля 1927 года он арендовал так называемый «Фарус-Зеле» в районе Веддинга, где обычно выступали коммунисты. Были изготовлены темно-красные плакаты. «Государству буржуазии приходит конец!» – провозглашали они. «Мы должны построить новое государство! Рабочие, судьба германской нации в ваших руках!» Выглядели они точь-в-точь как коммунистические.
Ему бы не составило труда получить другой зал для первого массового митинга. Но он хотел раздразнить берлинских рабочих. Мало того, перед митингом он устроил шествие. Шесть сотен нацистов – участвовать обязали каждого – с украшенными свастикой знаменами прошли маршем по северному району Берлина. Шесть сотен молодчиков с дубинками в карманах.
«Фарус-Зеле» был безусловной вотчиной коммунистов. Мы бросили им открытый вызов, – признался позже Геббельс. – Это понимали и мы, и наши противники. Коммунистическая печать изощрялась в проклятиях. Они обещали нам столь теплый прием, что мы и не уйдем оттуда. Но мы даже не отдавали себе отчет в том, какая опасность нам грозит»[21].
Хотя Далюге выделил для охраны лучших своих бойцов, все же положение у нацистов было не самое приятное. В зал проникло не так уж много коммунистов и социалистов, но снаружи, на прилегающих улицах, их были тысячи. Едва председательствовавший Далюге начал говорить, как в конце зала поднялся рабочий и закричал: «Требую уточнить повестку дня!»
Далюге продолжал, словно ничего не слышал. Тогда человек снова закричал, и в тот же миг рядом с ним появились шесть штурмовиков и набросились на него. Друзья поспешили к нему на помощь. Далюге схватил со стола пивную кружку и запустил ее в них. Кружка попала кому-то в голову, и человек упал.
В долю секунды все повскакивали с мест, дико заорали, и в этом дьявольском шуме уже не осталось места для разумных аргументов. В воздухе замелькали сотни пивных кружек.
Рабочие не сразу поняли, что потасовка была заранее и тщательно отрежиссированным маневром. Внезапно боковые двери распахнулись, и в зал ворвалась толпа штурмовиков – все, кто в тот день был в Берлине. Началось форменное побоище.
Подоспевшая наконец полиция насчитала дюжину раненых штурмовиков и семьдесят пять их противников. Все это время Геббельс спокойно стоял на трибуне со скрещенными