И она отправилась на вокзал.
До поселка Алина добралась, когда уже совсем стемнело. Она вышла на маленькой станции в десятом часу вечера. Огляделась. Ни души. Впереди по платформе шла пожилая женщина, едва волоча тяжелые клеенчатые сумки. Судя по всему, она вышла из первого вагона электрички. За ней увязалась бродячая собака. Пес шел за женщиной с кротким, понурым видом, явно просто потому, что больше ему нечего было делать.
Алина спустилась с платформы, перешла через железнодорожные пути. Остановившись между линиями, поглядела в обе стороны. Ни одной электрички в отдалении. Где-то горел красный огонек, на горизонте сгущалась сиреневая мгла. Небо дышало теплой влагой – его заволокло тучами, собирался дождь.
«Теперь пойдут грибы, – машинально подумала Алина, выходя на пустую привокзальную площадь. – Только как отправишься в лес в одиночку? Родители не любят сюда ездить. Им кажется, что далеко. Да просто лень! Мы всегда ходили по грибы с Маринкой…»
И только сейчас она отчетливо ощутила, что сестра исчезла. Возможно, даже навсегда. Она остановилась, переводя занявшееся дыхание. В листве, чуть подсвеченной одиноким фонарем, что-то серебристо блеснуло. Памятник Ленину. Кто, когда и зачем поставил его на это маленькой станции – не знали даже старожилы. По утрам под ним располагались торговки – они приносили огородную зелень, овощи, ближе к осени мужики притаскивали мешки со свеженаловленными раками. Марина часто покупала этих раков – они тут стоили копейки. Их с упоением ела вся семья – кто с пивом, кто с газировкой. Даже Дольфик разгрызал парочку, с каким-то отчужденным, брезгливым видом. Просто за компанию.
«Что же все-таки с ней случилось? Тут так тихо, кажется, такое мирное местечко…»
Алина пошла по длинной, теряющейся вдали улице. Нужно было пройти до конца, свернуть налево, опять до конца, потом через утоптанную площадку, где местные подростки летом играли в футбол… Затем нужно было пройти еще один переулок. Там, почти на границе с лесом, стоял дом их покойной тетки. Даже по поселочным меркам это была страшная даль. Глушь, захолустье. До станции – почти полчаса быстрой ходьбы. Алина всегда ходила быстро, потому что побаивалась этих длинных пустых улиц, особенно если приходилось идти в одиночестве, в потемках. По мере того как она углублялась в поселок, исчезали фонари. Они становились все реже и наконец, когда она свернула в очередной раз, окончательно пропали.
Она нерешительно постояла, слушая тишину. Где-то далеко, в лесу, крикнула ночная птица, имени которой она не знала. Ей откликнулась другая – так же протяжно, тоскливо, будто сообщая о каком-то горе. Девушка взглянула на часы – фосфорические точки позволяли ей определить время. Половина десятого. А все как будто вымерло.
«А она шла тут почти в полночь, – с каким-то сдавленным страхом подумала девушка. –