Неужели и там пол превратился в раскаленную сковороду?
– Уильям, – прошептал я. – Ты нас подставил.
– Тысяча троллей!
Громовый кричал и плакал от боли.
Его сапоги сгорели, и теперь платформа сжигала колдуна заживо.
Только теперь я понял, что Леднику еще хуже.
Огонь пожирал его быстрее, чем остальных. Посмотрев вниз, я с ужасом понял, что ступни у колдуна уже превратились в пепел; он стоял на почерневших культях.
Чародей сложил руки на груди, и лицо его оставалось непроницаемым.
Наверное, наложил на себя простейшую руну, заморозив нервы.
На колдовство посильнее он пока не был способен.
– Помогите, помогите, прошу вас! – плакал чародей Огня.
– Это ты придумал, Уильям? – негромко спросил я. – Да ладно, покажи свою сопливую рожу. Я-то хорошо знаю, что ты сейчас на нас смотришь. Радуешься, небось, и на DVD записываешь…
Шекспир не ответил, но я был уверен, что он меня слышит.
– Цепи провисли не просто так, – сказал я. – И не потому, что Зажигалка вернул рубильник на место. Так и было задумано, с самого начала…
Чародей Огня хотел забраться на пульт, но сразу же вскрикнул, и свалился обратно. Видно, панель тоже была раскалена пламенем.
– Платформы нагрелись не из-за лавы, – продолжал я. – Сработало заклинание. А энергия по-прежнему подается по мифриловым цепям. Вот почему мой паром остался холодным.
– А это испытание, – услышал я негромкий голос Уильяма. – Посмотрим, пройдете ли вы его.
Смертельный жар добрался до Громового.
Пот катился по лицу чародея крупными каплями. В его взгляде боль мешалась со страхом. Чародей подпрыгнул, словно ему было, на что надеяться.
Затем бросился прочь с моста.
В первый момент казалось, что он упал в реку. И правда, быстрая смерть была милосердием, по сравнению с пыткой, накоторую обрек их Уильям.
И меня тоже.
Но сразу же стало ясно, что Громовый не собирается умирать.
Руками в плотных перчатках, он схватился за обе цепи, и быстро пополз вперед.
– Почему ты не скажешь им правду? – спросил Уильям. – Если они прыгнут на твой паром, им не придется мучиться…
Я молчал.
– Понимаю… Платформа только на одного. К тому же, твоя шатается. Да и зачем спасать этих колдунов? Они же плохие. Лучше ты потом кошечку снимешь с дерева, карму поправишь…
Плита Громового остановилась.
Он сделал еще пару рывков руками, и замер. Его сжатые кулаки уперлись в паром. Больше некуда было ползти.
Ноги Холода обуглились по колено.
На его лице тоже появилось страдание.
– Значит, ко мне? – спросил я. – Пусть прыгнут?
– Тебе решать.
Я вынул из кармана бумажник, и швырнул в Ледового.
Точно на середине пути, кошель взорвался, разлетевшись мелкими конфетти.
– Черт, – пробормотал Уильям Шекспир.
Невидимая стена, сотканная из призрачных лезвий, разделяла платформы.
– Что, не вышел фокус, дружище? – спросил я.
&nb