Хм, странно. Купец его явно путает с кем-то другим… или вводит в заблуждение намеренно. Тогда зачем ему это надо?
– Ацтакалько… Квартал цапель.
– Ну да, ну да, западный квартал… Наконец-то ты вспомнил!
Молодой купец радостно ткнул юношу в бок:
– Хха!!! Наконец-то! Ну, давай хоть обнимемся, что ли?
– Д-давай…
Обнялись. Похлопали друг дружку по спинам. Снова уселись. В темном небе ярко светила луна, отбрасывая от валявшихся повсюду камней размытые черные тени. Порывы холодного ветра со скрипом раскачивали пахучие ветви сосен.
Вообще здесь было хорошо – этакий горный оазис, курорт… Вот только холодновато. Да и ситуация, мягко говоря, странная. Чего этому купчине все-таки надобно?
– Давно хотел с тобой познакомиться… Правда, не думал, что ты писец… Ты ж всем говорил, что служишь у ювелира. Теперь понимаю: таился. Да мы все там таились… Ну! Вижу, вижу, давно уж у тебя заблестели глаза… Вот!
С торжествующим видом торговец раскрыл свой короб, вытащив оттуда… большую, тускло блеснувшую серебром флягу и две базальтовые плошки. Вытащил и торопливо разлил:
– Ну, наконец-то… Уж не сомневайся, дружище, сейчас мы с тобой утолим жажду! Ну!
Куатемок едва сдерживал смех. Ну конечно – с кем еще его и спутать, как не с пьяницей? Да, действительно, он поддержал разговор о вине, случайную фразу, оказавшуюся вовсе не случайной. Наверное, он и в самом деле был похож на какого-то ювелира, завсегдатая злачных мест.
Теперь понятна радость Некока – пьяницы, к которым отношение в Теночтитлане было, мягко говоря, не самое терпимое. Нет, разрешалось иногда чуть-чуть, по большим храмовым праздникам, взрослым мужчинам и старикам – старикам, тем даже побольше. Но именно что иногда и очень немного. Вино – «октли» – по сути, бражка из агавы и ягод, но, если хорошая, цепляла неплохо.
Эта была хороша! Очень даже хороша!
– Ммм!!!
– Что? Понравилось? Я так и знал. Ну, ставь чашку.
А он смелый парень, это купец! По законам ацтеков – и не только ацтеков – пьянство каралось немедленной смертью. Только крестьянам дозволялось остаться в живых… до второго случая. Что же касается всех остальных – ремесленников, почтека, свободных художников, даже знати-пилли, – смерть! Только смерть!
Опасное это было занятие – бражничать. Опасное и оттого очень и очень притягательное!
Куатемок-Асотль-Перепелкин невольно вспомнил детство – портвейн в песочнице, картонный стакан на шестерых, торопливый глоток… ириска… И ощущение чего-то такого… что недоступно простым смертным – всяким там отличникам-комсомольцам… хотя, что уж говорить, и они…
Вот как сейчас!
– Кто это там у тебя ходит, дружище Куа?
«Куа» – именно так и назвался Куатемок, опять же простенько и со вкусом.
– Где?
– Да вон там, за камнем. – Некок показал где.
Собутыльники насторожились: все же они сейчас занимались