– Маловата одежка. Похоже, что дядькина. Но хоть чистая. Странный вид, правда?
Она хмыкнула, едва посмотрев в его сторону:
– Ну, тогда ты не видел действительно странных типов. Как баня?
Он восторженно доложил, искренне благодарный за помывку:
– Замечательно! Будто на небе побывал! Но мне показалось, что по полу уже дует.
Она нерадостно кивнула:
– Так оно и есть. Пол прогнил. Отец подбивал его в июле, но баню нужно рубить новую, эта как набирает тепло, так его и выпускает. – Поставила кастрюли с приготовленным ужином на стол и пригласила: – Я пошла мыться, а ты можешь ужинать. Все готово.
– Нет, я в одиночку есть не буду! – Он плотно уселся верхом на венском стуле и обхватил руками спинку. – Тебя подожду!
Она пожала плечами, убирая кастрюли на край протопившейся печи, чтобы не остыли.
– Как хочешь. Надеюсь, подглядывать за мной не станешь?
– За кого ты меня принимаешь? – Он рассерженно приподнялся со стула.
Она скептически усмехнулась, властным жестом усадила его обратно и вышла.
Баня уже остывала, и, чтобы нормально попариться, стоило подбросить еще дровишек, но возиться не хотелось. Вымыла голову, ополоснулась и вышла. Заглянула в тусклое зеркало, висевшее в предбаннике. Собственный вид ее не особенно порадовал. Длинный малиновый халат из велюра, запахивающийся спереди, открывал нежную шею и верхнюю часть груди, украшенную огромными синяками, начинающими переливаться всеми цветами радуги. Она осмотрела их, надув губки, и скорбно вздохнула. Ладно хоть не болят, если не трогать. Поплотнее запахнула халат, туго перевязалась поясом и медленно побрела по тропке, наслаждаясь ощущением чистоты и прохлады после жаркой бани.
Вернулась в дом. Максим сидел на стуле все в той же раскованной позе. Когда она зашла, встал, подвинул стул к столу и сел нормально. Ласково произнес, стараясь расположить ее к себе:
– С легким паром!
Она ответила небрежным кивком и стала накрывать на стол. Он долго с напряжением смотрел на нее, часто моргая, будто в глаз попала соринка. На лице появилась странная смесь вины и вожделения. Внезапно вскочил с места и стремительно подошел к девушке, хлопотавшей возле плиты. Сдвинул в сторону плотную материю халата, оголил ее плечо, простонал:
– Какая же я скотина! – и горестно приник губами к темным пятнам.
Ксюша испуганно вздрогнула, резко дернулась и чуть не выронила из рук горячую кастрюльку с тушеной рыбой. Он пришел в себя, нехотя отстранился и сел на стул.
– Извини! Я просто сам не свой делаюсь, когда вижу этот ужас. Как я мог? Прости! – Он расстроенно провел рукой по голове, задел ссадину и болезненно ойкнул.
Девушка напряженно посмотрела на него, пытаясь догадаться, что еще он может выкинуть. Но, увидев его всерьез огорченное лицо,