На вопрос Лени, что я намерена делать зимой, я ответила сразу, что уеду в мой любимый Питер. Думаю там учиться, но еще не знаю, по какой отрасли пойду. При этом известии Леня сильно нахмурился. «Я был уверен, что вы будете в Одессе и мы часто будем встречаться», – с грустью сказал он. Я его успокоила тем, что мы будем часто переписываться.
Когда мы проезжали через Елизаветград, где была большая остановка, я вышла на платформу и вдруг, к моему ужасу, очутилась лицом к лицу с отцом. Он, как всегда, был мрачный и угрюмый. Столкнувшись со мной, он коротко сказал: «Ты что? Едешь к нам домой? А я на пару дней остаюсь здесь, надо повидать Высоцких. Ну, скоро увидимся». У меня сразу отлегло на душе, стало веселее и спокойнее. Я побежала в свое купе и рассказала Лене о встрече. «Неужели это ваш папа? Вы даже не поцеловались, ведь давно не виделись?» – сказал он с изумлением. Он наблюдал за нами из окна вагона. Я засмеялась и объяснила ему, что отец не очень нежный. Народу в купе было немного. Мы спокойно могли расположиться закусывать, а на остановках Леня спускался за квасом.
В Одессе на вокзале меня встретила Клеопатра Михайловна. Я познакомила ее с Леней и представила его как родственника Добровольских. Она очень любезно пригласила его заходить, и мы сразу же условились, что он придет через три дня, когда вернется отец. Я решила от нее ничего не скрывать и рассказала все по порядку, думая ее обрадовать. Но вышло наоборот. «Вот тебе и на. Нашла жениха, да он еще воинскую повинность будет отбывать. Да где же он учился? Не военный же он?» Посыпались тревожные вопросы. На многие я и ответить не могла. Эта неожиданная реакция Клеопатры Михайловны подействовала на меня как холодный душ и заставила призадуматься.
В этот первый вечер моего приезда в Одессу я долго не могла уснуть. Ворочалась, напряженно думала о всем происшедшем и наконец почувствовала свое легкомыслие. Мне стало ясно, что Клеопатра Михайловна права. Мне еще надо было учиться, многое в жизни повидать, прежде чем забраться в глухую провинцию, навсегда связав свою судьбу. Я твердо решила поговорить с Леней и отсоветовать ему делать предложение отцу. Этим намерением я поделилась с Клеопатрой Михайловной. Она вполне одобрила и прибавила: «Успеешь убедиться в его привязанности, да и тебе самой необходимо себя хорошо проверить. В твои годы легко ошибиться».
Отец явился в прекрасном настроении. Первым делом спросил, научилась ли я курить. На мой откровенный ответ, что я действительно люблю выкурить папироску, он расхохотался и сказал: «Я так и знал», – с этим он протянул мне свой портсигар, усеянный золотыми монограммами. Я взяла папироску и непринужденно закурила. Он все-таки добавил: «Смотри, поменьше занимайся этим делом, вредная штука». Клеопатра Михайловна, которая давно курила, смеялась. Она