Спустя годы Нелли признавалась, что вынужденно обошла ту любовь деликатным молчанием. «Молчанием со значением», – горестно продолжала про себя Инга. Она знала, что Нелли, родная строгая Нелли, все-таки желала сыну лучшей партии, хотя потом будет прикрываться эвфемистической сентенцией о том, что не желала превращать дочь в сноху, ведь Инга ей как дочь…
Нет, милая, ты уберегала сына от балерины, а балерину – от прерванной трагической фабулы, ты играла в подмастерье судьбы, ведь что с того, если бы сыграли банальную свадьбу и Инга впервые в жизни прыгнула бы за пазуху Христу, бездомный котенок обрел бы место на коврике у горячего камина! На той бидермейеровской ноте сказки обычно и кончаются, но в них ни слова о славе, а слава хиреет в мещанском покое, она пока что едва раскочегарилась, надо было ловить волну и делать имя – русскими, английскими и какими угодно буквами. Инга помнила, как жадно налились зрачки дорогой учительницы на выпускном спектакле. Инга танцевала в «Лебедином», триумф! Черный грим стекал в глаз, не больно, потому что Нелли шептала:
– Мы с тобой сделаем весь мир!
Но смущенное ликование происходило не от готового к завоеванию мира, а потому, что после спектакля Инга ехала не к общажной койке, а туда, где Игорь отмывает чумазые руки. Тоже своеобразный грим: Игорь – автомеханик. Это в пику Нелли, которая неумело скрывала, что неплохо бы овладеть приличной профессией переводчика и жениться на англичанке.
Игоря раздражал успех, он чурался Инги в тот вечер, не ловил ее запястья, чтобы сжать до синяка. Успех разъединяет. Теперь Игорь решил на километр не подходить к Инге со своими шоферскими шутками и глумлением над классикой. «Ротбарт – сутенер Одиллии», «синяя птица – на самом-то деле голубая, мужик в перьях – сущее безобразие»… Инга, однако, прежняя, поняла: это Игорь испугался. Все коварство и торжество изнурительного сегодняшнего действа – насмарку, если не считать укромного застолья. Она празднует дома! Не важно, что празднует и чей дом, хотя в последнем она чувствовала доброе знамение – похоже, ей негласно было разрешено пошуршаться в любовь. Это ведь свадьбы не должно быть в трагическом сюжете, а любовь обязательно, и кому, как не Нелли, ослабить соглядатайскую ниточку.
Муж ее, как всегда, отчужденно вперился в газету, в знаменитый американский скандал, до Инги ему не было никакого дела. Тяжелая лысая птица высокого полета! Инга взлетит куда как выше, но перед «папочкой» всегда будет тушеваться или жалеть, ведь там, где тепло тщеславию, сердчишко мерзнет. Кем был Игорев отец? Какое-то востоковедение, черт его знает… Балеринам, по его мнению, катастрофически не хватало образования и ума.
Все притихли, одна Нелли возбужденно металась у стола, где, кроме шампанского и