Обучение технике пилотирования самолета Р-5 началось по новой программе, разработанной начальником и комиссаром нашей школы комбригом З. М. Померанцевым. Он часто прилетал к нам на лагерный аэродром. Его прилет определяли по его посадке. Мы окрестили его Тушканчиком. После выхода на посадочную прямую его самолет то задирал нос, то опускался, дотрагивался колесами до земли, опять приподнимался, пока, наконец, не начинал рулить. Это свидетельствовало о том, что так нельзя было летать. Так вот он предложил начинать обучение с выполнения слепой программы. Курсант с первого полета делал взлет, находясь в открытой кабине, а после взлета инструктор приказывал закрыть верх кабины специальной шторой и производить весь полет по коробочке только по приборам: компасу, высотомеру, приборам скорости и горизонта, часам.
С подходом к четвертому развороту инструктор разрешал открыть штору, рассчитывать на посадку и ее выполнение по-зрячему. По такой сокращенной до восьми вывозных полетов программе разрешалось выпускать курсанта в первый самостоятельный полет. Конечно, те, кто отлично освоил полеты на учебной машине У-2, укладывались в заданный лимит, но большинство курсантов не освоили полет в таких условиях. Делали на Р-5 расчет на посадку с недолетом, а затем дотягивали до «Т». За такое «сокращение» провозного лимита при обучении курсантов и, следовательно, «сокращение» срока обучения и расхода горючего начальник нашей школы был награжден орденом Ленина.
На 22 февраля несколько комсомольцев-отличников, в том числе и я, были приглашены в Ростов-на-Дону в областной комитет ВЛКСМ. Встреча была теплой. Мы рассказывали об опыте учебы на «отлично» и не иметь дисциплинарных и иных взысканий. Наш взвод, в котором я был комсоргом, в течение длительного периода не имел замечаний. Освоение Р-5 нашей летной группой шло довольно быстро и успешно. Выполнили стрельбы по воздушным мишеням боевыми патронами, а также и по наземным целям на полигоне, с пикирования. Некоторую сложность представляли полеты с выполнением штопора. Самолет Р-5 запаздывал с выходом в горизонтальное положение, а иногда были и значительные запоздания, что, конечно, волновало курсантов.
На полет курсанта Мишакова на штопор во вторую кабину меня посадил инструктор. В полете самолет сделал лишний виток. Я, увидев, что левая педаль дана не до отказа, как положено, резко нажал на нее ногой. Педаль вышла до отказа, после чего самолет, сделав еще полвитка, вышел из штопора с потерей высоты.
Со мной был такой случай, когда я, не доведя самолет до потери скорости, считал, что ввел его в штопор: самолет стал быстро вращаться. Начал его выводить