Снова завыл волк. Довольно далеко, но я на всякий случай сократил расстояние между мной и белой шубкой Рунгерд. Мало ли кто бродит по зимнему лесу.
Деревья вокруг измельчали и искривились: мы достигли болота. Рунгерд не останавливалась. Я – тоже.
А вот и озеро. Белая сверкающая гладь.
Рунгерд съехала вниз, заложив петлю, как заправский горнолыжник.
Я не отказал себе в удовольствии: разогнавшись, прыгнул с крутого берега, как с маленького трамплина. Приземлился правильно… Но пробил наст, по колено погрузился в сугроб и упал. Хорошо хоть лыжи не сломал.
Смех Рунгерд сообщил мне, что мой конфуз не остался незамеченным.
Когда она оказалась рядом, я уже стоял на ногах и стряхивал налипший снег.
– Куда мы идем?
– Увидишь! – Загадочная улыбка, шикарный разворот – и вновь белая шубка летит над серебряным полем, оставляя четкий двухполосный след.
Да, она знала, куда меня ведет.
На противоположном берегу озера, среди нагромождения здоровенных камней, притулилось некое приземистое сооружение. Если бы не Рунгерд, я принял бы это строение за большой сугроб.
Угадав примерное расположение входа, я прорыл в сугробе метровую нору, откинул дверь из толстой промороженной шкуры и посторонился, пропуская вперед Рунгерд.
Надо полагать, мы покусились на чужую собственность. Но если это не смутило Рунгерд, то мне и вовсе пофиг.
Под сугробом оказался лодочный сарай. С просторной шестивесельной посудиной, законсервированной до весны.
В сарае было сухо. Вкусно пахло деревом, смолой и сеном, коего внутри хранился изрядный запас. Неплохое гнездышко.
Избавившись от лыж, Рунгерд извлекла кресало, ловко вышибла искру на пучок мха и зажгла найденную здесь же лампу. То есть лампа – это громко сказано. Плошка с жиром, в который воткнули фитилек.
То, насколько уверенно моя спутница ориентировалась в помещении, наводило на определенные мысли. Но я их изгнал. В моем прошлом тоже было немало событий.
Еще минута – и в куче сена образовалась уютная норка. Рунгерд сбросила пояс, нырнула в сено, распахнула шубку.
– Долго ты там будешь возиться?
Как в анекдоте. Чего еще хочет уважаемый чукча? Лыжи снять, однако…
И не только. Насыщенная разбойная жизнь научила меня осторожности. Наша лыжня выделялась на девственном снегу как откровенное приглашение призвать к порядку незваных гостей. Нет, я так не могу.
Прихватив удачно оказавшийся под рукой веник типа банного, я не поленился пройтись по собственной лыжне и отвести ее метров на пятьдесят в сторону – к нагромождению камней. Потом очень аккуратно вернулся обратно и замел полоски, ведшие к сараю. И сугроб у двери восстановил – благо она открывалась в обе стороны. И подпер дверь чуркой.
Вот теперь хорошо. Я