Лишь когда аэродромный автобус подкатил к терминалу и нам, бестолково вывалившимся наружу, гортанно и коротко, на неизвестном языке, но вполне понятно, приказал быстро идти внутрь одетый во все белое полицейский, – тогда я наконец понял, что попал далеко.
Пройдя очередной этап перемещения через границу, обменяв несколько долларов на подозрительного вида затертые и невнятные египетские фунты, мы вышли за гидом на привокзальную площадь. Увидели мрак, абсолютную черноту, прорезанную ярчайшими огнями, фарами и бликами на никелированных частях бесконечных автобусов. И еще увидели песок, скопившийся горками у поребриков, и странные редкие пальмы, совсем вроде бы без листьев, покрытые сверху до середины чем-то вроде засохших ветвей (позже, днем, мы поняли, в чем дело). И вот теперь-то стало ясным, что мы действительно в пустыне.
Автобус с кондиционером покатил по дорожкам и вывернул сквозь КПП аэропорта. Одетые в белое, черноусые, с еще более черными автоматами, полицейские приветственно помахали водителю.
И теперь уже сомнений не было.
Мы в Египте.
Я сердце оставил в Аравийских горах
Несколько дней назад, стоя вечером у окна своей квартиры глядя с 9-го этажа, я видел синие, загоризонтные облака над силуэтами верхней части города. Освещенные сзади и сверху красноватым светом заката, они напоминали вечерние силуэты Аравийских гор Египта. Только напоминали – поскольку очертания тех далеких гор гораздо воздушнее, призрачнее и неизмеримо более обещающи…
Я стоял у кухонного окна, осознавал, что нахожусь в России – но синие облака над проклятой Уфой все же напоминали мне дальние горы Аравии.
И мне вдруг поверилось: что-то еще есть впереди. По крайней мере, стоит дописать эти записки.
Предмет совершенно никчемный для человечества. Но имеющий первостепенную важность для меня. Поскольку я живу лишь тогда, когда пишу. Это иррационально и бессмысленно со здравой точки зрения. Но это именно так.
И я пишу. Чего же боле…
И прости меня, читатель, за полное отсутствие системы в моих записках.
Я просто пишу о том, что мне дорого. Что волнует меня в данный момент времени. И еще о том, что вспомнилось просто так, само собой.
Пишу, как слепой чукча.
Ибо зрячий чукча поет о том, что видит на пути.
А слепой – слепой не видит ни хрена. И поет лишь о том, что спонтанно возникает и, вспыхнув на миг живыми огоньками, тут же исчезает перед взором его затуманенной памяти…
Так пишу и я.
Просто судьба не уготовала мне ничего иного.
Не обессудь, друг мой. И прочитай. Возможно, ты сможешь узнать для себя нечто полезное: ведь когда-то и я, ничтожный слепой чукча, был человеком со своими надеждами, помыслами и устремлениями.
Прими же и читай мои отрывочные и неровные – даже к тебе я обращаюсь то на «ты», то на «вы» – но из сердца идущие воспоминания…
А не хочешь