– Вот же ишак! – злобным эхом отозвался, судя по всему, Рахметов.
Очевидно, Володя сделал что-то не так, но что именно, понять так и не смог. От нестерпимой боли в плече, невероятной вони вяленой плоти и неудержимого страха он был близок к обмороку. Бесполезный разряженный пистолет выпал из руки, и военврач почувствовал, как сталтех медленно, но неудержимо тянет его за бетонный блок. Видимо, чертов монстр так и собрался отступать – прикрываясь заложником.
В планы Рождественского это не входило, он снова задергался, пытаясь безуспешно завладеть армаганом. Сталтех легонько встряхнул добычу: дескать, не суетись под клиентом, червяк, поздно уже. А ведь тоже человеком когда-то был, скотина! Может, даже военсталкером – по лохмотьям, свисающим с торчащих костей и металлических тяжей, теперь и не определишь...
Володе внезапно стало до дурацких слез жалко так и не приготовленного азу и бутылочки томской водки, томящейся в морозильнике. Пропадут ведь... И себя ему тоже стало невероятно жаль – в первом же рейде так глупо и нелепо отдать концы... Интересно, что маме напишут? «Выполняя конституционный долг, смертью храбрых...» Мама старенькая, у нее инсульт был, ей нельзя такие письма получать...
Злобно сморгнув навернувшиеся на глаза слезы, Володя твердо решил по возможности дороже продать свою молодую жизнь, хотя пока и не представлял особо, как это сделать. Однако сознание захлестнула такая волна жгучей адреналиновой ненависти, что военврач не сомневался: как минимум какую-нибудь важную деталь он этому механическому чудовищу точно оторвет. Нельзя, чтобы его смерть осталась безнаказанной...
В этот момент за спиной что-то громко хлопнуло, и хватка механического чудовища сразу ослабла. Володя стремительно вывернулся из разжавшихся стальных пальцев, упал на четвереньки и резво отполз в сторону. Завалившись на бок и прикрываясь рукой от нестерпимого жара, он еще успел увидеть, как лучи армганов яростно пронзают корчащуюся, обугливающуюся, распадающуюся на фрагменты кошмарную фигуру сталтеха.
Эндоостов биомеханического чудовища еще дергался, когда подполковник Гончаренко осторожно приблизился к останкам живого трупа и старательно выжег черепную коробку дотла, поставив луч армгана на промышленную мощность. Потом подобрал пистолет Рождественского и бросил его врачу, все еще сидевшему на песке. Володя вяло вскинул руку, но пистолета, естественно, не поймал.
– Чего дергался-то? – спросил подполковник. – Кузя с Водяным уже с фланга обошли, все было бы как в аптеке, а ты вдруг стрелять начал.
– Я думал, подобью его... – виновато сказал Володя, пытаясь подняться.
Подошедший Рахметов протянул ему руку, за которую военврач благодарно уцепился.
– На будущее: ты не думай, а делай что говорят. В армии находишься, а не в филармонии, – проворчал Гончаренко, продолжая рассматривать останки поверженного врага.
– Ай, хорошо сказал, гражданин подполковник-начальник!