Окончательно убедился я лишь в одном – ни один из них не умер во младенчестве, и более того, на определенном этапе их стежки-дорожки вроде как сходились, во всяком случае, хотя бы на время.
Кто их свел – догадки имелись. Скорее всего, это был тот же старший Романов. Но для вящей убедительности предстояло опросить холопов на собственном подворье нынешнего старца Филарета, а это требовало времени.
Конечно, можно было бы попросту выложить царю все, что удалось накопать, тем более что объем получался изрядный – не зря прокатился, но ведь главного я так и не выяснил: кто этот нахальный безумец, бросивший вызов Борису Федоровичу?
Излагать без этого все остальное не имело смысла.
И неизвестно самое главное – страдает ли самозванец эпилепсией?
Если нет – все дальнейшие вопросы отпадали. Становилось окончательно ясно, что поляки подставили откровенную липу, поскольку падучую не научились лечить вплоть до моих дней, то есть до двадцать первого века.
А что, если да?
Тогда предстояло ковырять дальше.
Словом, я отказался от того, чтобы вывалить все собранное мною на царя, решив подать это чуть позже, когда разберусь до конца, а для этого поначалу рекомендовать Годунову заслать в стан загадочного претендента на его престол лазутчика, который бы все выведал.
С этим предложением я и явился к Борису Федоровичу, честно доложив, что до конца в ситуации не разобрался, но процесс идет, только надо еще поработать в самой Москве, куда тянется сразу несколько нитей.
– Вовсе ничего? – уточнил Годунов, сверля меня своими черными глазами.
– Ну-у так, кое-что, – замялся я.
– Одно поведай: он умер?
Ну и как тут скажешь?
– Почти, государь, – уклончиво ответил я.
Густые черные брови Годунова от удивления взлетели вверх.
– То есть как это почти?
Пришлось высказать свои сомнения и на чем они основаны. Про картинку я вообще промолчал – навряд ли Бориса Федоровича заинтересуют любовные похождения Федора Романова, который и без того пострижен в монахи, а вотчины и прочее имущество конфисковано, то есть наказан по полной программе.
– Изрядно, – устало вздохнул Борис Федорович. – И впрямь мудер ты, Феликс Константинович. Без дыбы, без кнута спустя тринадцать годков, ан накопал таковского… Ну требуй награду, – ласково улыбнулся он мне.
– Да ведь мне почти ничего толком не удалось прояснить, – замялся я. – За что награда-то?
– А уж о том мне судить – прояснил али как, – построжел Борис Федорович.
Ну и ладно. В конце концов, я столько времени вбухал. Да и царь не отстанет, пока не попрошу у него хоть что-то. А то возьмет и сам подарок сделает… где-нибудь под Казанью или еще дальше, тогда снова придется ехать.
О! Идея!
Мне неожиданно припомнилось, с чего я начинал свой путь в этом мире, и я попросил Бориса Федоровича подарить деревню Ольховку, что на Псковщине, или если нельзя, то сменять на нее мою подмосковную