Гостеприимный Вит включил музыку и предложил вино, хотя должен был знать, что приводить подружку в кондицию было рановато. Наверно, не очень-то надеялся сам. Разговор перешёл на книги. Выяснилось, что девушка учится на литературоведа в столичном университете. Вар пропустил этот факт мимо ушей и включился в соревнование, вяло, но самонадеянно, не подозревая, что силы были совершенно неравны. Не удивительно, что ему это стало ясно позже всех.
Подавляющая эрудицией, уверенная, но снисходительная собеседница постепенно опускалась до всё более простых тем. Заметно утомлённая невежественной настойчивостью Вара, она задала, как ей, вероятно, казалось, совершенно простой вопрос:
– Чем тебе нравится этот герой?
Разговор, разумеется, шёл о классике. Вар в очередной раз замялся с ответом и только в этот момент заметил уже давно расположившуюся на лице Вита ухмылку. Мысли не желали формироваться во вразумительную речь.
– Хм, он умный и добрый человек.
– Тем, что он прежде всего романтик и поэт в душе, – энергично заключила девушка. Эта с уверенностью произнесённая фраза так и осталась неоспоренной. Живот гостьи неожиданно заволновался, как волнуется живот шаши. Удивлённые друзья переглянулись. Поражение казалось ещё более обидным из-за того, что к этому времени девушка, очевидно раскрепостившись, успела переодеться в лёгкое платье, распустила волосы, стала издавать дразнящие запахи и смело встречать взгляд Вара своими большими, умными глазами, в которых было всё, что желало найти его воображение.
Вечер закончился. Курившая на балконе гостья махнула ему на прощание через всю комнату, по-прежнему довольный собой хозяин проводил его к двери. Вар не удивился, когда почувствовал лёгкую зависть.
– Ты заметил её живот?
Вит кивнул головой.
– Она шаша?
Вит многозначительно улыбнулся. Ничего больше не последовало.
– Пока.
– Пока.
Очарование завершающегося дня немедленно вытеснило мысли о наполненной табачным дымом комнате и её обитателях. Вар прибыл домой в приятно-грустном настроении, нуждаясь в карандаше и листке бумаги, предпочтительно чистом. Наедине с карандашом и бумагой, он просидел до наступления ночи, вдыхая запахи, проникающие внутрь вместе с угасающим шумом ночного города сквозь раскрытое окно. На участке неба в проёме окна замерцала неяркая звезда. На листке появились две перечёркнутые строчки. С пользой потраченное время.
Предсонные дрёмы перенесли его в другой мир, в котором он охотно утомлял себя переживаниями чрезмерной силы с середины лета. Он с удовольствием погрузился в горько-сладкую смесь чувства одиночества, горечи. И презрения к отвернувшимся от него людям, которых он считал близкими. Так и не приняли до конца за