Но дело вот какого роду:
Тебе не в силах, лицеист,
Лечить отцовскую природу.
Женщины
Ах, сколько женщин! Белый свет
Заполнен ими – разве нет?
Свобода! Он тобой дышал,
От женщин трепетных зависим,
И с ними уносился к высям,
А ветер времени крепчал.
Лицеем выпущенный в свет,
Он во все тяжкие пустился,
Напропалую веселился,
Шалея от своих побед.
Но нет побед без поражений,
Без унижений – достижений.
Да, заражался – было дело,
К врачу на койку попадал,
Таблетки горькие глотал, —
Но снова шел в атаку смело.
Как легкокрылый мотылек,
Летел на каждый огонек.
Хоть некрасив – но он был молод,
И днем и ночью шел на бой,
И утолял порой свой жгучий голод
Порой из ямы выгребной.
Стихи? Да к черту все стихи,
Коли они – любви помехи.
Милее сладкие грехи
И многошумные утехи.
Для сочиненья – ни минутки.
Но вот, с меркурием в крови
И с сожалением в рассудке,
Он в лазарете от любви.
В больнице времени навалом!
С таким досугом небывалым
Он взялся за большущий труд:
Руслан с Людмилой – время ваше!
И замысел его все краше.
Тут не добавить ничего:
Жизнь человека закружила.
Спасибо, хворь, что ты его
Хотя б на время положила.
Такое с Пушкиным бывало:
Болезнь искусству помогала.
Стекали капели со стрехи
И с пылью питерской мешались.
Любовь рвалась в его стихи,
Стихи любовью завершались.
Судьба швырнула в Кишинев –
Проклятый город униженья,
Любви, тоски и постиженья,
Что был и жарок, и багров.
Здесь юг, здесь вечная весна.
Какого же тебе рожна?
А женщины везде похожи
По страсти, похоти и дрожи.
Свиданье раз назначил он
С прелестницей-аристократкой.
И вот он, миг свиданья сладкий!
Весь сад луною озарен.
Целуются два голубка,
Хотя и замужем голубка.
Он оторвал уста от кубка, —
Дорога страсти нелегка,
Того гляди – намнут бока.
Слились влюбленные уста,
И дама прилегла устало,
Как предисловие финала.
Вдруг из соседнего куста
Выскакивает к ним цыганка
(А может быть, и молдаванка):
Ревнивой ненависти вид,
Раскинуты как грабли руки,
Лицо безумием горит, —
Обличьем разъяренной суки.
Врагине в волосы вцепилась
И дергала туда-сюда,
И драка на земле продлилась
Картиной Страшного суда.
Одна другой не уступала,
Пылали женщины огнем.
И каждой словно было мало…
Их Пушкин разделил с трудом.
Проникнут