Портрет с одной неизвестной. Мария Очаковская

И настенные коврики с лебедями, и выцветшие вымпелы из красного уголка, и офицерский планшет, и танкистский шлем. Были и традиционные самовары с подсвечниками, и мельхиоровые подстаканники, и телевизор КВН с чудом уцелевшей линзой, и граммофон с набором пластинок, и даже немецкая музыкальная шкатулка с танцующей парочкой. В старом серванте еще теткин гэдээровский сервиз «Мадонна» и хрустальные салатницы соседствовали с бодрыми дулевскими фарфоровыми лыжницами, балеринами, гжельскими лебедями и другими пернатыми. Совковый фарфор – шел он сейчас очень бойко, и содержимое полок быстро редело – дополнялся редкими образчиками дореволюционного Кузнецова, Гарднера и немецкими еще довоенными майсеновскими фигурками. На стенах была любовно проэкспонирована небогатая – уж какая есть – коллекция живописи – отец народов, парадный портрет в кителе, незаконченный, правда, еще прижизненный, пейзаж с церковкой, начала века, и пара натюрмортов без подписи, в богатых рамах – они достались Эде вообще бесплатно. Был у него лет семь назад один любимый клиент, помер уже. Со сталинским портретом Эдя решил расстаться – один толстосум, повернутый на «усатом», давал хорошую цену, очень хорошую. А если еще перекупщицу с Измайловской блошки бортануть… ну ладно, как пойдет. Вот кого точно не обойдешь, так это Светку. Въедливая девка попалась, хотя сам ее научил.

      Сейчас, выйдя от старухи, Эдя, конечно, понимал, что заплатить Светке надо, это она зацепила, высмотрела поповского пастушка, а за него у Седого он при самом плохом раскладе получит никак не меньше пятидесяти тысяч. Эдик знал, что обещал, но тянул и откладывал неприятное на потом. После паузы он, наконец, мучительно выдавил:

      – Я ж только сегодня вечером буду у Седого, так что завтра, голубка. Морген, морген унд них хойте… Прошу, Светик, не нервничай, все тебе отдам. Ну, пока. Мне еще до Севы подскочить надо.

      7. По ту сторону картины

      Чехия, март 20… г., акварель/картон. Коллаж

      Поначалу глаза Павла как будто лишились способности видеть. Но зато нос, мистически избавленный от насморка, сразу уловил букет привычных запахов. Олифа? Да. Скипидар? Определенно. Потом еще какой-то незнакомый терпкий цветочный аромат. Мгновение спустя воздушный поток донес что-то совсем неприятное. Так пахнет животное… Следующая волна, и ноздри уловили запах моря…

      Постепенно пространство наполнили звуки. Как в оркестре, когда музыканты вступают не одновременно все сразу, а один дополняет другого. Где-то вдали зазвонил колокол, гулко, протяжно, сонно. Поблизости зазвучали голоса людей – двое, возможно, трое беседовали. Один голос принадлежал женщине. Павел не понял, на каком языке они говорят, но по мирному течению разговора догадался, что, по крайней мере, тут никто не ссорится. Это почему-то его успокоило. Потом с улицы легкий ветерок донес плач ребенка, еще мгновение, и Павел услышал цокот копыт… старческий кашель. Откуда-то снизу послышалось скрежетание… Мышь? Крыса?

      Наконец к нему вернулось и зрение. В первые мгновения перед