Они с отцом навещали маму, она старалась держаться бодро, ее глаза блестели среди бинтов. Тенька трогал бинты щекой и гладил маму по плечу. Один раз она не выдержала, всхлипнула:
– Была твоя мама красивая, а теперь станет… инвалид…
«Это же не смертельно», – хотел сказать Тенька, но слова были не его, а отцовские, и он сказал по-своему:
– Не будешь ты инвалид… потому что все равно будешь… моя…
Шрам оказался похож на отпечаток ветвистой красной молнии. И щека теперь казалась вдавленной внутрь. Но Тенька не боялся смотреть на щеку со шрамом. Он осторожно гладил ее и говорил:
– Ну и что? Мама, ты… все равно…
Мама – она же была мастер. Она знала, как работать с гримом и сглаживала шрам с помощью всяких кремов и красок. Он становился бледным, слабо различимым. Только вот вмятина на щеке никуда не девалась. Мама стала делать прическу, при которой часть волос гладким темным крылом прикрывала левую щеку. Все время так ходить было неудобно, однако если при гостях или в людном месте, то выглядело, будто специальная такая стрижка…
Но не все шло гладко. Из театра мама уволилась. Ей было трудно среди людей, которые раньше помнили ее очень симпатичной и веселой.
– Глупости это, – говорил ей отец. – Надо быть сильнее обстоятельств.
Мама отвечала, что так могут рассуждать пропитанные бензином авиатехники и запасные штабс-майоры (папа как раз и был таким). А она из другого теста. И стала домохозяйкой.
Но после шумной театральной жизни быть домохозяйкой оказалось трудно. Чтобы заглушить печали, мама раз-второй купила бутылку красного вина «Каберне», потом портвейна. А затем и чего-то покрепче… Это случалось обычно, когда отец уезжал в Светлокаменск, на авиаремонтный завод, в командировку. А уезжал он часто. Когда мама выпивала бутылку, она делалась какая-то незнакомая. Бодро мурлыкала песенки, рассеянно гладила Теньку по голове, потом садилась к столу, подперев голову, и неподвижно смотрела перед собой.
– Мама, ты лучше ложись… – осторожно просил Тенька. Мама послушно ложилась лицом к стене и опять замирала. Тенька, тоже замерев, сидел у кровати. В горле вырастал колючий шарик…
А один раз она не сумела добраться от стола до кровати, опустилась на колени. Потом все-таки подползла к постели, упала на нее, свесила голову. Ее затошнило.
Перепуганный Тенька бросился в соседнюю квартиру, к знакомой тете Тасе. Тетя Тася долго пыталась привести маму в чувство, а потом вызвала неотложку…
Худой насупленный врач и пожилая медсестра сделали маме укол и компресс. Когда уходили, медсестра погладила всхлипывающего Теньку по голове и сказала тете Тасе.
– Довела себя… Хоть бы ребенка пожалела…
Отец, конечно, про все узнал. Закаменел лицом. О чем они с мамой говорили, Тенька не слышал, ежился в другой комнате.