Когда Семен привел Веру, Ася Марковна профессиональным взглядом отметила ее крепкое сложение и осталась довольна. Вера хорошо помнила, как была удивлена, что двоюродная тетка Семена с ходу предложила им переехать в большую комнату, бывший отцовский кабинет, а сама собиралась перебраться в «смотровую».
Может, не случись такого горя, все бы так и произошло – они бы с Семой поженились и жили все вместе, но он часто срывался и пил страшно, а между срывами – без законных «ста грамм» по пять раз на день не обходилось. Муж-алкоголик – это ж кому такое счастье надо?! Вера не торопилась переезжать, как Ася ее ни уговаривала. Больше года они то сходились, то расходились, а Семен все жаловался и пытался Вере оъяснить, что на трезвую голову по клавишам не попадает, что страх на него находит перед черно-белыми рядами и он забывает, какая клавиша как звучит. Надо не думать, а если задумался – все, кранты. Вера его жалела, но несмотря на уловки и ухищрения Аси Марковны, согласилась узаконить отношения только при условии, что Семен пойдет лечиться. Он поклялся, что зашьется, последний раз откатав на всю катушку: денег заработает, обручальные кольца купит – и завяжет. В общем, уехал на гастроли на два месяца. Через месяц Вера поняла, что беременна, а за пару дней до возвращения Семена, позвонили из филармонии и сообщили, что он разбился. В этот же день, буквально через пару часов после страшного сообщения, почтальон принесла Асе Марковне телеграмму от Семена. В ней значились дата и время приезда и слова про то, что соскучился, что любит дорогих Асеньку и Верочку и крепко целует.
Вера никак не могла принять тот факт, что телеграмма просто задержалась. Ей казалось, что Семен выжил в этой страшной аварии и тут же телеграфировал.
До сих пор, спустя шестнадцать лет, в коробке от польских конфет, где лежат паспорта, квитанции, свидетельства о рождении и смерти, у нее хранится тот замусоленный листок. На нем едва различимы слова, смытые потоком слез Веры и Аси Марковны. Тогда она стояла, держа его в дрожащих руках, и кричала, что все-все перепутали, что Семен жив и надо ехать его встречать.
О беременности своей Вера никому не рассказывала, но начавшийся на девятой неделе токсикоз очень быстро прояснил Асе Марковне картину. Она приехала за Верой в общежитие и забрала ее к себе. Вечером они уже сидели за столом, покрытым жаккардовой скатертью, на которой стояла когда-то початая Семеном бутылка водки и телеграмма. Они пили, плакали и поминали Семена. Ася Марковна, резко сдавшая после гибели Семена, теперь опять прибодрилась и с робкой радостью поглядывала на пополневшую Веру.
Много раз в своей жизни